2. Негромкие голоса доносились отчетливо, и если раньше волчонок слышал в человеческой речи только яркие интонации, то сейчас начал различать отдельные слова и оттенки чувств. Негромкие голоса доносились отчетливо и если раньше волчонок впоследствии десяток был переименован в Колчеданскую методологию, затем в село Колчедан (Колчеданское). 1. Негромкие голоса доносились отчётливо, и если раньше волчонок слышал в человеческой речи только яркие интонации, то сейчас начал различать отдельные слова и оттенки чувств.
Жизнь Клима Самгина
1. Негромкие голоса доносились отчётливо, и если раньше волчонок слышал в. 3) Где-то здесь, в нескольких шагах, раздавались (НЕ)ЗАБЫВАЕМЫЕ трели соловья. Негромкие голоса доносились отчётливо (1) и (2) если раньше щенок слышал в человеческой речи только яркие интонации (3) то сейчас начал выделять отдельные слова и оттенки чувств. 20. Отредактируйте предложение: исправьте лексическую ошибку, исключив лишнее слово. 8. Негромкие голоса доносились отчётливо, и если раньше волчонок слышал в человеческой речи только яркие интонации, то сейчас начал отличать отдельные слова и оттенки чувств.
Фокус точка пересечения преломленных или отраженных лучей егэ
Из кухни доносился странно внятный голос Якова. Негромкие голоса доносились отчётливо (1) и (2) если раньше волчонок слышал в человеческой речи только яркие интонации (3) то сейчас начал отличать отдельные слова и оттенки чувств. 2. Негромкие голоса доносились отчетливо, и если раньше волчонок слышал в. Негромкие голоса имели уникальную способность проникать сквозь шум и суету.
Отчетливо раз
Из художественных произведений русской литературы выпишите 5 сложных предложений с разными видами связи. Укажите, какие виды связи используются в предложении сочинительная, подчинительная, бессоюзная , и их место. Пример: Я, естественно, не очень-то представлял себе, что это такое, но по общей тревоге понял, что произошло что-то ужасное сочинительная и подчинительная. Любопытство порою брало верх, на что фашисты и делали расчет: эти смертоносные игрушки попадали в руки детей и...
Дверь подъезда внезапно распахнулась и на улицу выскочил неопрятного вида крепкий молодой человек который если бы Алексей не успел в последний момент посторониться наверняка налетел бы прямо на него. Катя слушала рассказ о новейших достижениях в области ядерной физики очень внимательно и если бы Константинов не осознавал что сфера его научных интересов не может по-настоящему волновать столь юную особу он продолжал бы свои рассуждения. Крепкий человек был Гуляев и когда он вернулся на Урал то за ним тянулась блестящая слава миллионера которому доступно всё. Минуты ожидания тянулись мучительно долго и когда стрелки подобрались к восьми Сергееву уже казалось что он провёл на этой скамейке целую вечность. На закате пошёл дождь который сразу развеял накопившуюся в воздухе духоту и в то время как он гулко и однообразно шумел по саду вокруг дома в незакрытые окна в зале тянуло сладкой свежестью мокрой зелени.
На каменной террасе одного из самых красивых зданий города находились двое и пока тени неуклонно удлинялись они смотрели как в окнах верхних этажей зажигалось ослепительное солнце. Негромкие голоса доносились отчётливо и если раньше волчонок слышал в человеческой речи только яркие интонации то сейчас начал отличать отдельные слова и оттенки чувств. После замечаний инструктора ребята зашагали быстрее и когда стало смеркаться до места ночлега оставалось всего три километра.
Самгин был доволен, что Варвара помешала ему ответить. Она вошла в столовую, приподняв плечи так, как будто ее ударили по голове. От этого ее длинная шея стала нормальной, короче, но лицо покраснело, и глаза сверкали зеленым гневом. Варвара круто повернулась к ней, но большое дряблое лицо старухи уже исчезло, и, топнув ногою, она скомандовала Ряхину: — Идемте! Самгин, отозвав ее в кабинет, сказал: — Ты, конечно, понимаешь, что я не могу переехать… Не дослушав, она махнула рукой: — Ах, оставь!
До того ли теперь, когда, может быть… И, приложив платок к губам, поспешно ушла. Люди появлялись, исчезали, точно проваливаясь в ямы, и снова выскакивали. Чаще других появлялся Брагин. Он опустился, завял, смотрел на Самгина жалобным, осуждающим взглядом и вопросительно говорил: — В газете «Борьба» напечатано… Вы согласны? В Нижнем. В Твери…» Точно разносчик газет, измученный холодом, усталостью и продающий последние номера, Брагин выкрикивал: — Восстали солдаты Ростовского полка. Предполагается взорвать мосты на Николаевской железной дороге. В Саратове рабочие взорвали Радищевский музей.
Громят фабрики в Орехове-Зуеве. Все его сведения оказывались неверными, и Самгин заранее знал это, потому что, сообщив потрясающие новости, Брагин спрашивал: — Неужели взорвут мосты? Не верится, что разгромили музей… — Не верьте, — советовал Самгин. Тогда Брагин, заглядывая в глаза Клима, догадывался: — Кто же это выдумывает? Он заметил, что, когда этот длинный человек приносит потрясающие новости, черные волосы его лежат на голове гладко и прядь их хорошо прикрывает шишку на лбу, а когда он сообщает менее страшное — волосы у него растрепаны, шишку видно. Длинный, похожий на куклу-марионетку, болтливый и раньше самодовольный, а теперь унылый, — он всегда был неприятен и становился все более неприятным Самгину, возбуждая в нем какие-то неопределенные подозрения. Казалось, что он понимает больше того, сколько говорит, и — что он сознательно преувеличивает свои тревоги и свою глупость, как бы передразнивая кого-то. Глядя на вытянутое лицо, в прищуренные глазки, Самгин ответил: — В политике, как в торговле, «запрос в карман не кладется».
Светлым, спокойным умом обладаете вы — честное слово! Этот явился рано утром, когда Самгин пил кофе, слушая умиленные рассказы Анфимьевны о защитниках баррикады: ночами они посменно грелись у нее в кухне, старуха поила их чаем и вообще жила с ними в дружбе. Он и раньше не считал себя хозяином в доме, хотя держался, как хозяин; не считал себя вправе и делать замечания Анфимьевне, но, забывая об этом, — делал. В это утро он был плохо настроен. Пьет и пьет и готовить не хочет: «Пускай, говорит, все с голода подохнете, ежели царя…» Как раз в эту минуту из кухни появился Макаров и спросил, улыбаясь: — Что же у тебя в кухне — штаб инсургентов? Он стоял в пальто, в шапке, в глубоких валяных ботиках на ногах и, держа под мышкой палку, снимал с рук перчатки. Оказалось, что он провел ночь у роженицы, в этой же улице. Смотрю — баррикада!
И — другая. Вспомнил, что ты живешь здесь… Говоря, он сбросил пальто на стул, шапку метнул в угол на диван, а ботики забыл снять и этим усилил неприязненное чувство Самгина к нему. Самгин спросил: — Кофе хочешь? И, как будто они виделись вчера, Макаров тотчас заговорил о том, что он не успел договорить в больнице. Настроение его становилось все хуже; думая о своем, он невнимательно слушал спокойную, мерную речь Макарова. Надо поговорить по душе, есть такая потребность. Тебе, Клим, я — верю… И не верю, так же как себе… Эти слова прозвучали очень тепло, дружески. Самгин поднял голову и недоверчиво посмотрел на высоколобое лицо, обрамленное двуцветными вихрами и темной, но уже очень заметно поседевшей, клинообразной бородой.
Было неприятно признать, что красота Макарова становится все внушительней. Хороши были глаза, прикрытые густыми ресницами, но неприятен их прямой, строгий взгляд. Вспомнилась странная и, пожалуй, двусмысленная фраза Алины: «Костя честно красив, — для себя, а не для баб». Н-ну, для них моего вопроса не существует. Бывает изредка товарищ Бородин, человек удивительный, человек, скажу, математически упрощенный… Макаров обеими руками очертил в воздухе круг. Как большой шар, — не возьмешь, не обнимешь. Но бреется. У них есть своя мораль… Выпив кофе, он посмотрел в окно через голову Самгина и продолжал: — Собственно говоря, это не мораль, а, так сказать, система биосоциальной гигиены.
Возможно, что они правы, считая себя гораздо больше людьми, чем я, ты и вообще — люди нашего типа. Но говорить с ними о человеке, индивидууме — совершенно бесполезно. Бородин сказал мне: «Человек, это — потом». Другой, личность весьма угрюмая, говорит: «Человека еще нет, а есть покорнейший слуга. Вы, говорит, этим вашим человеком свет застите. Человек, мораль, общество — это три сосны, из-за которых вам леса не видно». Они, брат, люди очень спевшиеся. Подвинув Самгину пустую чашку, он стал закуривать папиросу, и медленность его движений заставила Клима подумать: «Это — надолго».
Макаров выдул длинную струю дыма, прищурился. Лечу, помогаю родить. Всего меня это уже не поглощает. И вот — помогаю Бородину и его товарищам, сознавая известный риск и нимало не боясь его. Даже с удовольствием помогаю. Но в то, что они сделают революцию, — не верю. Да и вообще не верю я, что это, — он показал рукой на окно, — революция и что она может дать что-то нашей стране. Откинувшись на спинку стула, покачиваясь и усмехаясь, он продолжал: — Понимаешь, в чем штука?
Людям — верю и очень уважаю их, а — в дело, которое они делают, — не верю. Может быть, не верю только умом, а? А ты — как? Ты — с ними, но — на них не похож, — продолжал Макаров, не глядя на него. Вот что я хотел бы понять. Мне роль покорнейшего слуги претит. Помнишь, когда мы, гимназисты, бывали у писателя Катина — народника? Еще тогда понял я, что не могу быть покорнейшим слугой.
А затем, постепенно, все-таки… Под окном раздался пронзительный свист. Клим очень быстро подскочил к окну и сказал: — Что-то случилось, бегут… В комнату ворвался рыжий встрепанный Лаврушка и, размахивая шапкой, с радостью, но не без тревоги прокричал: — Солдаты наступают! Анфимьевна спрашивает: ставни закрывать? Макаров тоже вскочил на ноги: — Черт возьми… — Закрывать? Самгин отмахнулся от него, ожидая, что будет делать Макаров. Тот, быстро одеваясь, бормотал: — Обязанность врача… Он выбежал вслед за учеником медника. Самгин, протирая запотевшее стекло, ожидал услышать знакомые звуки выстрелов. С треском закрылись ставни, — он, вздрогнув, отшатнулся.
Очень хотелось чувствовать себя спокойно, но этому мешало множество мелких мыслей; они вспыхивали и тотчас же гасли, только одна из них, погаснув, вспыхивала снова: «За этих, в кухне, придется отвечать…» В кухне было тихо, на улице — не стреляли, но даже сквозь ставню доходил глухой, возбужденный говор. Усиленно стараясь подавить неприятнейшее напряжение нервов, Самгин не спеша начал одеваться. Левая рука не находила рукава пальто. Выцветшее, тусклое солнце мертво торчало среди серенькой овчины облаков, освещая десятка полтора разнообразно одетых людей около баррикады, припудренной снегом; от солнца на них падали беловатые пятна холода, и люди казались так же насквозь продрогшими, как чувствовал себя Самгин. Суетился ветер, подметая снег под ноги людям, дымил снегом на крышах, сбрасывал его на головы. Макаров стоял рядом с Лаврушкой на крыльце дома фельдшера Винокурова и смеялся, слушая ломкий голос рыжего. За баррикадой кто-то возился, поворачивая диван, из дивана вылезала набивка, и это было противно, — как будто диван тошнило. Клим подошел к людям.
В центре их стоял человек в башлыке, шевеля светлыми усами на маленьком лице; парень в сибирской, рваной папахе звучно говорил ему: — Сборный отряд, человек сорок, без офицера… — Штатские есть? Почесывая переносицу, человек в башлыке сказал: — Значит — ростовцы не соврали, охотников двинут против нас. Пьяные — есть? Человек в башлыке говорил спокойно, мягко, но как-то особенно отчетливо. Вы, товарищ Балясный, свисток у него отберите. На караулы — не назначать. На днях зайду еще. Слушай, — продолжал он, понизив голос, — обрати внимание на рыжего мальчишку — удивительно интересен!
Бородатый человек оттолкнул Макарова. Самгин даже головой не кивнул ему, внимательно присматриваясь к защитникам баррикады. Некоторых он видел раньше в кухне, — они ему кланялись, когда он проходил мимо, он снисходительно улыбался им. Один из них, краснощекий, курносый парень, Вася, которого Анфимьевна заставляла носить дрова и растоплять печь в кухне, особенно почтительно уступал ему дорогу. В общем он видел человек десять, а сейчас их было девятнадцать: одиннадцать — вооруженных винтовками и маузерами, остальные — безоружны. Было ясно, что командует ими человек в башлыке, товарищ Яков, тощенький, легкий; светлые усы его казались наклеенными под узким, точно без ноздрей, носом, острые, голубоватые глаза смотрят внимательно и зорко. В общем лицо у него серое, старообразное, должно быть, долго сидел в тюрьме и там — засох. Ему можно дать двадцать пять лет, можно и сорок.
Прошу на места. Пятеро отделились, пошли в переулок; он, не повышая голоса, сказал им вслед: — Сегодня вам дадут еще две винтовки и маузер. Может быть, и бомбочки будут. Из-за баррикады вышел дворник Николай. Лестница на крыше углового дома — есть? Бомбочки — там? Ну, значит — все. Товарищи Балясный и Калитин отвечают за порядок.
Нуте-с, — наши сведения такие: вышло семь сборных отрядов, солдаты и черная сотня. Общая численность — триста пятьдесят — четыреста, возможно, и больше. Черной сотни насчитывается человек полтораста. Есть будто пушечки, трехдюймовки. В общем — не густо! Но, конечно, могут разрастись. Ростовцы — не пойдут, это — наверняка! Было странно, что на улице мало студентов и вообще мелких людей, которые, квартируя в домиках этой улицы, лудили самовары, заливали резиновые галоши, чинили велосипеды и вообще добывали кусок хлеба грошовым трудом.
Среди защитников он узнал угрюмого водопроводчика, который нередко работал у Варвары, студента — сына свахи, домовладелицы Успенской, и, кроме племянника акушерки, еще двух студентов, — он помнил их гимназистами. Преобладала молодежь, очевидно — ремесленники, но было человек пять бородатых, не считая дворника Николая. У одного из бородатых из-под нахлобученного картуза торчали седоватые космы волос, а уши — заткнуты ватой. Все было неестественно и так же неприятно, как этот тусклый день, бесцветное солнце, остренький ветер. Неестественна высокая и довольно плотная стена хлама, отслужившего людям. Особенно лезло в глаза распоротое брюхо дивана, откуда торчали пружины и клочья набивки.
Уже светало, и когда Волчиха пробиралась к себе густым Осинников, то было видно отчётливо каждую осинку и уже просыпались тетерева и часто вспархивали красивые петухи, обеспокоенные неосторожными прыжками и лаем щенка.
Вариант 17, задание 20 - ЕГЭ Русский язык. 36 вариантов. 2022
| 7 Вариант ЕГЭ по русскому языку 2024 по демоверсии ФИПИ | Отчетливо раз. Ребёнку 2 месяца 5 дней масса при рождении 2800 масса тела фактическая 3300. |
| Негромкие голоса доносились отчетливо и если раньше | 1. Негромкие голоса доносились отчётливо, и если раньше волчонок слышал в человеческой речи только яркие интонации, то сейчас начал различать отдельные слова и оттенки чувств. |
Негромкие голоса доносились отчетливо и если?
| Запятая между сочинительным и подчинительным - id43798108 от alikhan12 22.11.2020 14:09 | Негромкие голоса доносились отчётливо (1) и (2) если раньше волчонок слышал в человеческой речи только яркие интонации (3) то сейчас начал отличать отдельные слова и оттенки чувств. На каменной террасе одного из самых красивых зданий города находились. |
| Контрольно-измерительные материалы для промежуточная аттестация по русскому языку 11 класс | Литература достойная внимания. Негромкие голоса доносились отчетливо и если раньше. |
| Жизнь Клима Самгина | Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Негромкие голоса доносились отчётливо (1) и (2) если раньше щенок слышал в человеческой речи только яркие интонации (3) то сейчас он начал выделять отдельные слова. |
Негромкие голоса доносились отчетливо и если раньше
Литература достойная внимания. Негромкие голоса доносились отчетливо и если раньше. Негромкие голоса доносились отчетливо и если. Говорил не громко а тихо. 1. Негромкие голоса доносились отчётливо, и если раньше волчонок слышал в человеческой речи, ответ182579981: Задание: Найдите с интернет-ресурсов 5 высказываний русских писателей об языке:1. Русский язык в умелых руках и в опытных. Негромкие голоса доносились отчётливо схема. 19 Из 1234 ответ.
ЕГЭ 2022 по русскому языку 11 класс. Новый тренировочный вариант №7 — №211018 (задания и ответы)
| Вариант 17, задание 20 - ЕГЭ Русский язык. 36 вариантов. 2022 | 4 Негромкие голоса доносились отчетливо и если раньше волчонок слышал в человеческой речи только яркие интонации то сейчас начал различать отдельные слова и оттенки чувств. |
| Негромкие голоса доносились отчетливо и если | В нижнем этаже, под балконом, окна, вероятно, были открытыми, так что отчётливо слышались женские голоса и смех. Сложноподчинённые предложения с придаточными причины и придаточными следствия тесно связаны между собой, поскольку и в первом. |
Негромкие голоса доносились отчетливо и если?
20. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Негромкие голоса доносились отчётливо (1) и (2) если раньше щенок слышал в человеческой речи только яркие интонации (3) то сейчас он начал выделять отдельные слова. Литература достойная внимания. Негромкие голоса доносились отчетливо и если раньше. ЗАДАНИЕ 20 Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Негромкие голоса доносились отчётливо (1) и (2) если раньше щенок слышал в человеческой речи только яркие интонации (3).
7 Вариант ЕГЭ по русскому языку 2024 по демоверсии ФИПИ
Он чувствовал себя нехорошо, — было физически неприятно, точно он заболевал, как месяца два тому назад, когда врач определил у него избыток кислот в желудке. Колесница Джагернаута… Чепуха все это. И баррикады — чепуха», — попытался он оборвать воспоминания о Макарове и даже ускорил шаг. Но это не помогло. Как это он говорил? Выдумывает от бессилия, вот что. Бездарный человек…» Воспоминания о Макарове он подсказывал себе, а сквозь них пробивалось другое: «Конечно, — любители. Настоящие артисты бунта — в деревне. Они всегда были там, — Разин, Пугачев. А этот, товарищ Яков, — что такое он?
Домой идти не хотелось. И вообще следовало выехать из дома тотчас же после оскорбительной выходки Варвары. Самгин взглянул на часы и пошел на квартиру Гогиных исполнять поручение Любаши. Чтоб согреться и не думать — шел очень быстро. Хотелось, чтобы все быстрее шло к своему концу. Вспомнил фразы Кумова: «Отношение человека к жизни зависит от перемещения в пространстве. Наше, земное пространство ограничено пределами, оскорбительными для нашего духа, но даже и в нем…» Дальше Кумов говорил что-то невразумительное о норманнах в Англии, в России, Сицилии. Приближаясь бульваром к Арбату, Самгин услышал вправо от себя, далеко, знакомый щелчок выстрела, затем — другой. Выстрелы, прозвучав очень скромно, не удивили, — уж если построены баррикады, так, разумеется, надо стрелять.
Но когда перед ним развернулась площадь, он увидел, что немногочисленные прохожие разбегаются во все стороны, прячутся во двор трактира извозчиков, только какой-то высокий старик с палкой в руке, держась за плечо мальчика, медленно и важно шагает посреди площади, направляясь на Арбат. Фигура старика как будто знакома, — если б не мальчик и не эта походка, его можно бы принять за Дьякона, но Дьякон ходил тяжело и нагнув голову, а этот держит ее гордо и прямо, как слепой. В стороне Поварской кто-то протяжно прокричал неясное слово, и тотчас же из-за церкви навстречу Климу бросилась дородная женщина; встряхивая головою, как лошадь, она шипела: — Ох, господи, ох… За нею выскочил человек в черном полушубке, матерно ругаясь, схватил ее сзади за наверченную на голове шаль и потащил назад, рыча: — Встань за церковь, дура, черт, в церковь не будут стрелять… — Р-разойди-ись! Надо выждать, куда идут… Эх, дожили, — он еще крепче выругался, голос его прозвучал горячо. Самгин осторожно выглянул за угол; по площади все еще метались трое людей, мальчик оторвался от старика и бежал к Александровскому училищу, а старик, стоя на одном месте, тыкал палкой в землю и что-то говорил, — тряслась борода. С Поварской вышел высокий солдат, держа в обеих руках винтовку, а за ним, разбросанно, шагах в десяти друг от друга, двигались не торопясь маленькие солдатики и человек десять штатских с ружьями; в центре отряда ехала пушечка — толщиной с водосточную трубу; хобот ее, немножко наклонясь, как будто нюхал булыжник площади, пересыпанный снегом, точно куриные яйца мякиной. Рядом с пушкой лениво качался на рыжей лошади, с белыми, как в чулках, ногами, оловянный офицер, с бородкой, точно у царя Николая. Рукою в белой перчатке он держал плетку и, поднося ее к белому, под черной фуражкой, лицу, дымил папиросой. Солдаты, кроме передового, тоже казались оловянными; все они были потертые, разрозненные, точно карты, собранные из нескольких игр.
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон. Солдаты выстрелили восемь раз; слышно было, как одна пуля где-то разбила стекло. Передовой солдат прошел мимо Дьякона, не обращая внимания на его хриплые крики, даже как будто и не заметив его; так же равнодушно прошли и еще многие, — мучительно медленно шли они. Проехала пушка, едва не задев Дьякона колесом. Дьякон все бил палкой по земле и кричал, но когда пушка проехала, маленький солдатик, гнилого, грязно-зеленого цвета, ударил его, точно пестом, прикладом ружья по спине; Дьякон неестественно изогнулся, перекинулся на колени, схватил палку обеими руками и замахал ею; тут человек в пальто, подпоясанном ремнем, подскочив к нему, вскричал жестяным голосом: — Ах, мерзавец! Вот-т — он… Нагнулся и сунул штык, точно ухват в печку, в тело Дьякона; старик опрокинулся, палка упала к ногам штатского, — он стоял и выдергивал штык. Все это совершилось удивительно быстро, а солдаты шли все так же не спеша, и так же тихонько ехала пушка — в необыкновенной тишине; тишина как будто не принимала в себя, не хотела поглотить дробный и ленивенький шум солдатских шагов, железное погромыхивание пушки, мерные удары подков лошади о булыжник и негромкие крики раненого, — он ползал у забора, стучал кулаком в закрытые ворота извозчичьего двора. Совершенно отчетливо Самгин слышал, как гнилой солдатик сказал: — Не умеешь.
За спиною Самгина мужчина глухо бормотал: — Нищего убили, слепого-то, сво-олочи, — гляди-ко! Тяжело дышала женщина: — Ой, господи! Пойдем, Христа ради, Егорша! Пушка-то… Штатский человек, выдернув штык и пошевелив Дьякона, поставил ружье к ноге, вынул из кармана тряпочку или варежку, провел ею по штыку снизу вверх, потом тряпочку спрятал, а ладонью погладил свой зад. Солдатик, подпрыгивая, точно резиновый, совал штыком в воздух и внятно говорил: — Вот как действуй — ать, два! Теперича отбей, — как отобьешь? Штатский снял шапку, перекрестился на церковь, вытер шапкой бородатое лицо. Прогремело железо, тронутое пулей, где-то близко посыпалась штукатурка. Айдате, господин, кругом!
Толкая женщину в спину, он другой рукой тащил Самгина за церковь, жарко вздыхая: — А-яй! До чего довели, а? Средь белого дня? Что же это будет, господин? Чему учились? Ну, однако объявили свободу, дескать — собирайтесь, обсудим дела… как я понимаю, — верно? Ушли они… Сняв шапку, Егорша вытер ею потное лицо, сытое, в мягком, рыжеватом пухе курчавых волос на щеках и подбородке, — вытер и ожидающе заглянул под очки Самгина узкими светленькими глазами. В запрошлом году у нас, в Сибири, солдаты блудили, ну, а теперь? Самгин молчал, глядя на площадь, испытывая боязнь перед открытым пространством.
Ноги у него отяжелели, даже как будто примерзли к земле. Егорша все говорил тихо, но возбужденно, помахивая шапкой в лицо свое: — Это — ни к чему, как шуба летом… Самгин движением плеча оттолкнулся от стены и пошел на Арбат, сжав зубы, дыша через нос, — шел и слышал, что отяжелевшие ноги его топают излишне гулко. Спина и грудь обильно вспотели; чувствовал он себя пустой бутылкой, — в горлышко ее дует ветер, и она гудит: «О-у-у…» Проходя шагах в двадцати от Дьякона, он посмотрел на него из-под очков, — старик, подогнув ноги, лежал на красном, изорванном ковре; издали лоскутья ковра казались толстыми, пышными. В комнате Алексея сидело и стояло человек двадцать, и первое, что услышал Самгин, был голос Кутузова, глухой, осипший голос, но — его. Из-за спин и голов людей Клим не видел его, но четко представил тяжеловатую фигуру, широкое упрямое лицо с насмешливыми глазами, толстый локоть левой руки, лежащей на столе, и уверенно командующие жесты правой. Прозвучал грубый голос Пояркова: — К порядку, товарищи! Но это не укрощало людей, и хотя Самгин был очень подавлен, но все же отметил, что кричат ожесточеннее, чем всегда на собраниях. Он расстегнул пальто, зачем-то снял очки и, сунув их в карман, начал громко выкрикивать: — Сейчас, на Арбатской площади… — Начал он с уверенностью, что будет говорить долго, заставит всех замолчать и скажет нечто потрясающее, но выкрикнул десятка три слов, и голоса у него не хватило, последнее слово он произнес визгливо и тотчас же услышал свирепый возглас Пояркова: — Прошу прекратить истерику! Какой там, к черту, дьякон?
Здесь не панихиды служат. К порядку! Клим почувствовал, что у него темнеет в глазах, подгибаются ноги. Затем он очутился в углу маленькой комнаты, — перед ним стоял Гогин, держа в одной руке стакан, а другой прикладывая к лицу его очень холодное и мокрое полотенце: — Что это с вами? У вас кровь из носа идет. Нате-ка, выпейте… О каком это дьяконе вы кричали? Ледяная вода, разбавленная чем-то кислым, освежила Клима, несколькими словами он напомнил Алексею, кто такой Дьякон. Гм… Не церемонятся. Вчера сестренка попала — поколотили ее.
Присев на диван, он снова заговорил быстро и деловито: — Ну, как вы? Домой идете? Послушайте-ка, там, в ваших краях, баррикады есть и около них должен быть товарищ Яков, эдакий… Гогин щелкнул пальцами, сморщил лицо. Так вот ему записочка. Вы ее в мундштук папиросы спрячьте, а папиросу, закурив, погасите. В случае, если что-нибудь эдакое, — ну, схватят, например, — так вы мундштук откусите и жуйте. Не надо, чтоб записочка попала в чужие руки, — понятно? Ну вот! Пожав руку Самгина, он исчез.
Самгин вышел на крыльцо, оглянулся, прислушался, — пустынно и тихо, только где-то во дворе колют дрова. День уже догорал, в небе расположились полосы красных облаков, точно гигантская лестница от горизонта к зениту. Это напоминало безлюдную площадь и фигуру Дьякона, в красных лохмотьях крови на мостовой вокруг него. Шел Самгин осторожно, как весною ходят по хрупкому льду реки, посматривая искоса на запертые двери, ворота, на маленькие, онемевшие церкви. Москва стала очень молчалива, бульвары и улицы короче. Думалось о том, что в городе живет свыше миллиона людей, из них — шестьсот тысяч мужчин, расположено несколько полков солдат, а рабочих, кажется, менее ста тысяч, вооружено из них, говорят, не больше пятисот. И эти пять сотен держат весь город в страхе. Горестно думалось о том, что Клим Самгин, человек, которому ничего не нужно, который никому не сделал зла, быстро идет по улице и знает, что его могут убить. В любую минуту.
Безнаказанно… «…Рабочие опустили руки, и — жизнь остановилась. Да, силой, двигающей жизнью, является сила рабочих… В Петербурге часть студентов и еще какие-то люди работают на почте, заменяя бастующих…» Эти мысли вызывали у Самгина все более жуткое сознание бессилия государственной власти и тягостное ощущение личной беззащитности. Он шел все быстрей, стремясь обогнать сумерки. Я знаю, что времена Гедеона — прошли и триста воинов не сокрушат Иерихон капитализма». Библейский пример еще раз напомнил ему Авраамово жертвоприношение. Вот почему я не могу решительно встать рядом с теми, кто приносит жертву». Ему показалось, что, наконец, он объяснил себе свое поведение, и он пожалел, что эта мысль не пришла к нему утром, когда был Макаров. Человек молча посторонился и дважды громко свистнул в пальцы. Над баррикадой воздух был красноват и струился, как марево, — ноздри щекотал запах дыма.
По ту сторону баррикады, перед небольшим костром, сидел на ящике товарищ Яков и отчетливо говорил: — Значит, рабочие наши задачи такие: уничтожить самодержавие — раз! Немедленно освободить всех товарищей из тюрем, из ссылки — два! Организовать свое рабочее правительство — три! Слушало Якова человек семь, среди них — двое студентов, Лаврушка и толстолицый Вася, — он слушал нахмуря брови, прищурив глаза и опустив нижнюю губу, так что видны были сжатые зубы. Самгин вышел на свет костра, протянул ему папиросу. Яков долго и осторожно раскручивал мундштук, записку; долго читал ее, наклонясь к огню, потом, бросив бумажку в огонь, сказал: — Так. Сунув руки в теплый воздух и потирая их, хотя они не озябли, Самгин спросил: — А не боитесь, что по огню стрелять начнут? Вмешался Лаврушка, — он сказал с гордостью: — Их сегодня, на Каланчевской, разогнали, как собак… Присев на выступ баррикады, Самгин рассказал о том, что он видел, о Дьяконе, упомянул фамилию Дунаева. И, выслушав описание Клима, улыбаясь, кивнул головою: — Этот самый!
Он у нас в Чите действовал. Снова дважды прозвучал негромкий свист. Явились двое: человек в папахе, — его звали Калитин, — и с ним какой-то усатый, в охотничьих сапогах и коротком полушубке; он сказал негромко, виновато: — Ушел. А вы, товарищ Бурундуков и Миша, будете там. Нуте-с, я — в обход. Панфилов и Трепачев — со мной. Возьмите маузера — винтовок не надо! Студент Панфилов передал винтовку Калитину, — тот взял ее, говоря: — Винтовочка, рабочий посошок! Самгин пошел домой, — хотелось есть до колик в желудке.
В кухне на столе горела дешевая, жестяная лампа, у стола сидел медник, против него — повар, на полу у печи кто-то спал, в комнате Анфимьевны звучали сдержанно два или три голоса. Медник говорил быстрой скороговоркой, сердито, двигая руками по столу: — У меня, чучело, медаль да Георгий, а я… — Дурак, — придушенным голосом сказал повар. Обычно он, даже пьяный, почтительно кланялся, видя Самгина, но на этот раз — не пошевелился, только уставил на него белые, кошмарно вытаращенные глаза. Лампа, плохо освещая просторную кухню, искажала формы вещей: медная посуда на полках приобрела сходство с оружием, а белая масса плиты — точно намогильный памятник. В мутном пузыре света старики сидели так, что их разделял только угол стола.
Негромкие голоса доносились отчетливо и если раньше волчонок слышал в человеческой речи только яркие интонации то сейчас начал различать отдельные слова и оттенки чувств. Алексеев 3.
В доме к моему немалому удивлению было тихо и если бы не яркий огонь в окошке можно было бы подумать что там уже все спят. Абрамов 4.
Паустовский 4. Берегите наш язык, наш прекрасный руский язык — это клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками! Обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием; в руках умелых оно в состоянии совершать чудеса. Тургенев 5.
Они словно призывали слушателя забыть о суете и проблемах, и насладиться мгновением, погрузившись в мир звуков и мелодий. Такие голоса могли исходить от музыкальных инструментов, заполняя пространство нежными нотами и аккордами. Или же это могли быть шепотом произнесенные слова, которые обладали особым значением и силой. Слушая эти негромкие голоса, человек мог погрузиться в свои размышления или позволить им вести себя за руку к местам далеким и неизведанным.
Они призывали к медитации, к присутствию в моменте и к созерцанию прекрасного вокруг.