В начале 70-х Лев Копелев подружился с известным немецким писателем-антифашистом Генрихом Беллем. Премия Копелева вручается Форумом Льва Копелева в Кельне, начиная с 2001 года, и не предусматривает денежного вознаграждения. Последние новости о персоне Лев Копелев новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое. Директор "Левада-центра" Лев Гудков был награжден премией имени Льва Копелева в Кельне "за свободу и права человека". С 1982 года и до конца жизни Лев Копелев возглавлял в Вуппертальском университете Германии проект по изучению русско-немецких культурных связей.
Дон - Кихотом рождаются или становятся?
- Лев Копелев: диссидент мирового масштаба | homsk
- «Хранить вечно». Парадокс Льва Копелева :: Встреча :: Мероприятия Библиотеки иностранной литературы
- Иллюстрации к книге Райнхард Майер - Лев Копелев. Гуманист и гражданин мира
- Мемория. Лев Копелев –
- Скачать книгу
Скачать книгу
- Трансляции в этом месте
- Николай Стародымов – личный сайт » Память. Лев Копелев, к 110-летию со дня рождения
- Библиография
- Лев Копелев. Встреча с дочерью литературоведа, правозащитника и героя войны
- Из Союза писателей СССР исключён Лев Копелев: праздники и памятные даты (события) 24 марта
Лев Копелев о событиях в Восточной Пруссии 1945 года
Коммунизм — прекрасная мечта человечества, только недостижима она, потому что сам человек не может достичь совершенства; и губит ближнего своего, гнобит его нередко за некие провинности, но нередко и вовсе невесть за что. Льва Копелева можно привести как трагический пример того, как социалистическая система руками недалёких дуболомов верного партийца превратила в антисоветчика и диссидента. Я понимаю, что само по себе слово «пример» смотрится кощунственно, когда речь идёт о судьбе человека, но как-то другой словесный оборот не приходит на ум.
Перечень таких организаций был обновлен на сайте ведомства 14 марта. Уточняется, что соответствующее решение Генпрокуратуры РФ было принято 19 февраля, затем, 13 марта, Минюст добавил фонд в перечень.
Честные и подлые, храбрые и трусливые, добрые и жестокие… Мы все вместе, и от этого не уйти никуда и никогда. И славу не отделить от позора… Читать о человеческой гнусности тяжело. Читать о гнусности, которая прикрывается благими намерениями и высокими словами, гуманизмом и заботой о человечестве тяжело вдвойне. Хотя в книге Копелева речь идёт не столько о гнусности отдельных людей - хотя и о ней тоже - сколько о мерзости государственной машины.
В 1935-м «за связь с родственником-троцкистом» все тем же Марком Поляком Льва исключили из комсомола и из университета. Правда, затем хлопотами друзей и знакомых и там и там восстановили, но объявили выговор «за притупление политической бдительности». Уж слишком разные были они люди — и по образованию, и по восприятию происходившего, и по жизненному опыту. За ним пришли двое из Смерша. Копелев спросил, в чем его обвиняют. Ему ответили: «Не знаем, но без причин у нас не арестовывают». Знал следователь, капитан Пошехонов. В выдвинутых обвинениях главным пунктом были «пропаганда буржуазного гуманизма», жалость к противнику и агитация против «священной ненависти к врагу». Копелев возразил: всё это клевета. Пошехонов успокоил, выдав распространенную формулу — мол, следствие разберется, — и отправил в камеру. Следствие действительно разобралось, обвинило в «антисоветской пропаганде» и «призывах к свержению Советской власти» ст. И социалистический гуманный Военный трибунал МВО впаял «буржуазному гуманисту» 10 лет, отправив отбывать наказание в исправительно-трудовой лагерь Унжлаг, чтобы неповадно было. В лагере его поставили бригадиром, а потом определили медбратом в лагерную больничку. Дело пересмотрели в январе 1947-го, Копелева оправдали и освободили, но в марте поняли, что поторопились: опять арестовали и вторично осудили по прежней статье. В этих вопросах режим был рачительным, использовал мозги политзэков по полной, загибаться от гнуса, холода и голода в лагерях не давал. Солженицын опишет свой опыт пребывания в «шарашке» в романе «В круге первом». Одним из главных героев — под фамилией Рубин — сделает Копелева. Копелев опишет годы пребывания в Марфино в книге «Утоли моя печали», в которой расскажет об обитателях «шарашки» и авторе «Круга». Оба прославятся на весь мир, сумеют сохранить дружеские отношения после выхода на свободу. Одному будет суждено стать лауреатом Нобелевской премии по литературе за 1970 г. Было решено, что, когда бывший зэк Копелев прочитает повесть «Щ-854» так назвал своe произведение Солженицын , рукопись в «Новый мир» передаст его жена Раиса Орлова в редколлегии Копелева недолюбливали. Когда в ноябре 1962-го «Один день Ивана Денисовича» такое название предложил Твардовский выйдет из печати, начнется восхождение Солженицына к всемирной славе. Но вскоре дружба не просто прервется на время, а прекратится навсегда. Автор «Архипелага Гулаг», библии советской интеллигенции 1970-х, все больше и больше уходил в черносотенство и антисемитизм. Пока Копелев находился в Советском Союзе, он молчал, в идейные споры со своим бывшим товарищем не вступал. Черту подвел в 1985-м в Кёльне: написал Солженицыну письмо, в котором объяснил, почему разрывает с ним все отношения. Копелев обвинил своего бывшего товарища в неправдивости многих глав «Архипелага Гулаг», особенно тех, где речь идет «о блатных, о коммунистах в лагерях, о лагерной медицине, о Горьком, о Френкеле очередной образ сатанинского иудея, главного виновника всех бед, который в иных воплощениях повторяется в Израиле Парвусе и в Багрове ». Откровенно написал и о том, что на протяжении многих лет уверял всех, что автор «Ивана Денисовича» «не шовинист, не антисемит».
Лев Копелев: Гуманист и гражданин мира
Директор "Левада-центра" Лев Гудков был награжден премией имени Льва Копелева в Кельне "за свободу и права человека". Однажды Льва Копелева вызвали к начальству и дали прослушать разговор, записанный на магнитофоне. Лев Копелев снискал славу человека большого гражданского мужества — он, отсидевший после войны почти десять лет в сталинских лагерях. 6 ноября 2018 Лев Копелев. О посещении Москвы в 1975 году Генрихом Бёллем (немецким писателем, лауреатом Нобелевской премии по литературе).
Иллюстрации к книге Райнхард Майер - Лев Копелев. Гуманист и гражданин мира
- Копелев и его Вуппертальский проект / Игорь Резников
- Раиса Орлова и Лев Копелев. «Мы жили в Москве 1956-1980: встречи с Анной Ахматовой»
- Газета «Суть времени»
- Из Союза писателей СССР исключён Лев Копелев: праздники и памятные даты (события) 24 марта
- Описание документа
Лев Копелев о событиях в Восточной Пруссии 1945 года
Но у меня достало отваги лишь на несколько беспомощных слов, когда она, помолчав, спросила: — Вам нравится? Она даже не улыбнулась. А я понял, что ей — поэту и женщине — никакие похвалы, ни поклонение не могут быть избыточны. Десятилетиями ее жестоко обделяли признанием, постыдно хулили и травили.
Я старался запомнить и, едва выйдя за двери, повторял: Для них соткала я широкий покров Из бедных, у них же подслушанных слов, … Затверженные отрывки «Реквиема» я в тот же день прочитал Рае. И она тоже запомнила. Потом, нарушив обещание, все, что вспомнилось, записали — каждый своей «тайнописью».
Мы с Лидией Корнеевной Чуковской сидели в садике нашего двора на улице Горького. Я стала вспоминать «Реквием». Лидия Корнеевна оглянулась по сторонам и сурово прервала: — Мы — нас, кажется, десять — молчим об этом уже больше двадцати лет.
Мне почудился в ее голосе даже некий гнев «посвященного» на вторжение чужака в сокровенное святилище. Но через несколько минут она смягчилась и вполголоса прочитала целиком Эпилог. Потом я несколько раз слышала чтение самой Ахматовой.
Однако «Реквием» и сегодня звучит во мне голосом Лидии Корнеевны. Она же 20 мая 62-го года привела меня к Ахматовой по делу. Анна Андреевна дружила с Эммой Герштейн и высоко ценила ее работы.
Она пригласила меня как секретаря секции критики — Союз писателей должен вступиться за грубо, незаслуженно оскорбленную исследовательницу. Я внимательно выслушала все, что сказала Ахматова, записала, обещала сделать все, что в моих силах. Глаза поднять боялась.
Надо протестовать. Но плохо, что Бонди в чем-то несогласен с Эммой. И не промолчит.
Всегда-то мы меж собой не согласны. Лидия Корнеевна рассказала, что мой муж недавно побывал у Ахматовой, влюбился, а я пришла посмотреть на соперницу. Она, без тени улыбки, величаво: — Понимаю, мы, женщины, всегда так поступаем.
Немного погодя: — В тысяча девятьсот тринадцатом вернулся Николай Степанович из Африки, — это она о Гумилеве, — приехал в Царское, а меня нет, я ночевала у знакомых. Я рассказала об этом отцу: «Папа, ведь я за все шесть месяцев только один раз ночевала не дома». А он мне: «Так вы, женщины, всегда попадаетесь».
Это из романа Бондарева «Тишина». И вспоминает: — Я ходила туда десять лет. Переступаешь через порог, а чин тебе: «Ваш паспорт».
Это чтобы к ним поменьше ходили. Советские граждане знают, что нельзя расставаться с паспортами… B Ленинграде я бывала и трехсотою. А когда сына арестовали в сорок девятом году, я в Лефортове несколько раз оказывалась совсем одна.
Было очень страшно. Пожалуй, страшнее, чем в очередях… Как вы думаете, Лидия Корнеевна, не откажется ли Твардовский печатать отрывок из «Поэмы без героя» из-за того, что вокруг будут бродить и другие отрывки, крамольные? И он ждет предисловия Корнея Ивановича… В ответ на гневные возгласы Лидии Корнеевны — неужели нельзя печатать «Поэму» без предисловия?
Показывает машинописные листы, предназначенные для журнала. Лидия Корнеевна находит опечатку. Обе громко возмущаются.
Они гневаются так, как едва ли способны литераторы других поколений: святыня осквернена, не та буква. Анна Андреевна говорит, что ей до зарезу нужен человек, который бы совсем не знал «Поэмы», чтобы он прочитал свежими глазами. Но она такого не нашла ни в Москве, ни в Ленинграде.
Стихи в этот день она не читала. Сказала: — Меня вычеркнули из программы. Я не сразу поняла.
Сын Нины Антоновны1, хозяйки этого дома, недавно напился, поцеловал мне руку и говорит: «Какое счастье, что вас больше не будут прорабатывать в школах». В тот же вечер я все это записала в дневник. Несколько месяцев спустя я слышала от Ахматовой, чем отличается поэзия от музыки и живописи: немногим дано сочинять или воспроизводить музыку, немногие способны творить красками на холсте; к обыденной жизни эти занятия не имеют отношения.
А поэзия создается из слов, которыми все люди пользуются ежедневно, из слов, доступных всем, — «пойдем пить чай». И первый, и последующие наши разговоры были обыденны: что опубликовано, что запрещено, кому нужна помощь, кто как себя вел, нравится или не нравится чей-то роман, стихи. Но за этим проступало иное.
И чем больше времени проходило, тем сильнее ощущалось то иное измерение, мне недоступное, не поддающееся ни записи, ни рассказу. Не только ее поэзия, но и она сама. Мы стали встречаться.
Она дарила нам свои книги. Подарила и рукописный экземпляр «Поэмы без героя». Иногда звонила.
Летом 1962 года к нам на дачу в Жуковку приехал Александр Солженицын. Как обычно, прежде всего сказал, сколько часов и минут может пробыть, начал задавать заранее приготовленные вопросы — и спросил об Ахматовой. Узнав, что у нас есть рукопись «Поэмы без героя», сразу же стал читать.
Мы все ушли на реку купаться, он остался, переписал всю «Поэму» микроскопическим почерком, уместив по две колонки на странице блокнотика. Анна Андреевна прочитала рукопись. Всем друзьям и знакомым она повторяла: «Это должны прочесть двести миллионов человек».
Встретился он с Ахматовой осенью того же года. Анна Андреевна рассказывала: — Вошел викинг. И что вовсе неожиданно, и молод, и хорош собой.
Поразительные глаза. Я ему говорю: «Я хочу, чтобы вашу повесть прочитали двести миллионов человек». Кажется, он с этим согласился.
Я ему сказала: «Вы выдержали такие испытания, но на вас обрушится слава. Это тоже очень трудно. Готовы ли вы к этому?
Дай Бог, чтобы так… Вскоре после встречи с Ахматовой он пришел к нам, спросил: — Кого ты считаешь самым крупным из современных русских поэтов? Я ответил, что особенно мне дороги Ахматова, Цветаева, Пастернак, из других поколений — Твардовский, Самойлов… Одного-единственного выделить не могу. Она одна — великая.
У Пастернака есть хорошие стихи; из последних, евангельских… А вообще он — искусственный. Что ты думаешь о Мандельштаме? Его некоторые очень хвалят.
Не потому ли, что он погиб в лагере? Он — великий поэт. Я убежден, что она самая великая… Солженицын передал Ахматовой пачку своих стихов: автобиографическую поэму, описание путешествия вдвоем с другом на лодке вниз по Волге, как они встретили баржу с заключенными, а на ночном привале были разбужены отрядом лагерной охраны, преследовавшей беглецов.
Много стихов — любовь, разлука, тоска по свободе. Грамотные, гладкие, по стилю и лексике ближе всего Надсону или Апухтину. Когда-то на шарашке они мне нравились.
Ахматова рассказала: — Возможно, я субъективна. Но для меня это не поэзия. Не хотелось его огорчать, и я только сказала: «По-моему, ваша сила в прозе.
Вы пишете замечательную прозу. Не надо отвлекаться». Он, разумеется, понял, и, кажется, обиделся.
Об этой второй и последней их встрече нам она больше ничего не говорила. Но от него мы узнали, что она прочитала ему «Реквием». Очень внимательно.
Некоторые стихи просил прочесть еще раз. Стихи, конечно, хорошие. Но ведь страдал народ, десятки миллионов, а тут — стихи об одном частном случае, об одной матери и сыне… Я ей сказал, что долг русского поэта — писать о страданиях России, возвыситься над личным горем и поведать о горе народном… Она задумалась.
Может быть, это ей и не понравилось — привыкла к лести, к восторгам. Но она — великий поэт. И тема величайшая.
Это обязывает. Я пытался с ним спорить, злился. Сказал, что его суждения точь-в-точь совпадают с любой идеологической критикой, осуждающей «мелкотемье»… Он тоже злился.
И раньше не любил, когда ему перечили. А тогда уж вовсе не хотел слушать несогласных. Больше мы к этой теме не возвращались.
С Анной Андреевной он больше не встречался, и мы с ней о нем уже не говорили. К нам ее привел Григорий Поженян. Он зычно восхищался открытием «новой, шестнадцатилетней, Ахматовой».
Толстушка в очках увлеченно играла с двенадцатилетней сестрой и со всеми переделкинскими собаками и менее всего напоминала Ахматову. Но стихи нам понравились, поразили неожиданной зрелостью. Надя стала бывать у нас.
Я рассказала о ней Анне Андреевне, попросила разрешения представить. В столовой у Ардовых шел общий разговор. Надя молчала, нахохлившись, смотрела только на Анну Андреевну, а та говорила мало, иногда замолкая на несколько минут и словно бы не видя никого вокруг.
Но внезапно, после такой паузы, спросила Надю: — Может быть, вы почитаете стихи? Хотите здесь читать или только мне? И Анна Андреевна увела ее в свою маленькую комнату.
Из-за двери доносилась несколько монотонная скороговорка Нади. Она читала долго. Потом послышался голос Анны Андреевны.
Она читала стихи. И тоже лишь для одной слушательницы. И тоже долго.
Помполитом у него был капитан Розанов, до войны - секретарь астраханского горкома комсомола. Очень худой, похоже, что туберкулезный. Рядом с подвижным, зычным, смешливым комбатом он казался иногда вялым, смирным интеллигентом. Но он был из первых комсомольских заводил 20-х годов, фанатично самоотверженный, упрямый, добрый, и храбрый без рисовки. Говорил не очень складно, но с тем неподдельным вдохновением, которое придавало живую силу даже стандартно выспоренной митинговой риторике. А лучше всего он умел разговаривать «по душам» с глазу на глаз или с небольшими группами солдат. Он любил весь батальон как целое и многих бойцов каждого самого по себе.
Знал участливо их домашние дела и заботы. Большинство солдат, недавние школьники, относились к своему комиссару примерно так же, как раньше к самым душевным учителям. Командир и комиссар всегда жили в одной землянке. Шатров то и дело тревожился: - Носит его там черт, опять полез днем, куда не надо, там каждый вершок простреливают. Батальонной поварихой была Варя, восемнадцатилетняя девочка из сибирского таежного села. Рослая, пышная, но с детским округлым скуластым лицом и толстой темно-русой косой. Она оказалась единственной девушкой среди нескольких сотен молодых парней.
Варя считала КП батальона, расположенный в лесу в 500-700 метрах от передовой, глубоким тылом, очень досадовала, что ей не доверяют быть снайпером. А у нас, знаешь, кака школа, однако, каждая девчонка стрелять умеит, а я и мальчишков перестреливала хоть с колена, хоть стоя, хоть по тарелочкам... Но и командир, и помполит строго запрещали ей отлучаться от главного поварского дела. Но Варя дружила с бойцами, которых кормила шаньгами и пельмешками, и, несмотря на запреты, «сбегала на огневую». И каждый раз она обязательно ухитрялась пострелять. Веселая добрая девочка азартно спорила. К Варе в батальоне относились как к общей сестре.
Подшучивали по поводу снайперских претензий и нескольких кулинарных неудач. Были и влюбленные. Но словно по молчаливому уговору никаких ухаживаний. Молодые офицеры, которые были ее соседями по землянке, иногда затевали с ней возню, но она лихо управлялась с крепкими парашютистами, так же, как легко ворочала тяжелые термосы. Розанов снабжал ее книжками, требовал, чтобы она занималась, «после войны пойдешь учиться на доктора». Один из дивизионных разведчиков, «гостивших» в батальоне, рассказывая в присутствии Вари какую-то байку, «выразился». Ему сделали замечание.
Лихой разведчик, щеголявший блатным форсом, изумился таким непривычным нежностям и повторил. Его тут же быстро, молча, но основательно отмолотили. Для молодых солдат работа с единственной девушкой стала этакой целомудренной рыцарской игрой. Летом 1943-го года в батальоне появился новый уполномоченный особого отдела. Самоуверенный, нарочито серьезный и щеголеватый старший лейтенант. Помполит говорил: «Он как жозя какая-нибудь полчаса причесывается, полдня сетку на волосах носит и воняет одеколоном как целая парикмахерская... Через несколько дней к помполиту пришли бойцы из ячейки управления, батальонные разведчики.
Они сказали, что особист пристает к Варьке, она его отпихивает, а он грозит, запрещает жаловаться. Девка боится, плачет, но они вот разузнали и просят помполита распорядиться как надо, а не то, если этот пижон в погонах опять полезет к девочке, то до утра не доживет, а кто - что, все равно не найдут, а если и найдут, так дальше фронта не пошлют. Розанов сердито сказал, что последних слов он не слышал, и столь же решительно пообещал, что Варьку никто не обидит. В тот же вечер он вместе с командиром в присутствии еще одного приезжего офицера вызвал ловеласа. Разговаривали коротко и недвусмысленно. Особист был достаточно смышлен.
Сообщается, что данные женщины с большим мужеством продолжают бороться за демократию и против фальсификации президентских выборов в Беларуси. Эти три отважные женщины стали лицом мирного и ненасильственного протеста в Беларуси. Начиная с августа 2020 года массовые протесты против фальсификации последних выборов подавляются авторитарным президентом Лукашенко с крайней жестокостью, - заявляют представители премии.
В 1967-м одним из первых вместе Константином Паустовским, Георгием Владимовым, Борисом Балтером и другими, не захотевшими молчать, поддержал Александра Солженицына, направившего IV Съезду Союза писателей СССР ему не дали возможность выступить с трибуны съезда письмо, в котором призвал покончить с цензурой художественных произведений в Советском Союзе. Письмо взорвало не только литературную жизнь, но и жизнь общественно-политическую, потому что литература в Советском Союзе всегда рассматривалась как особое «министерство», призванное влиять на умы граждан и воспитывать их в коммунистическом духе. Годом раньше Копелев в числе 63 советских писателей выступил в защиту Синявского и Даниэля, а когда начались процессы над инакомыслящими, поддерживал их и словом, и делом. За что секретариат Московской писательской организации влепил строптивому германисту, «занимающемуся не своим делом», строгий выговор с предупреждением и занесением в личное дело. Но Копелев не успокоился и в 1968-м вновь с точки зрения властей влез не в свое дело: публично осудил вторжение Советского Союза в Чехословакию. Потому что дубчековскую «весну» воспринял близко к сердцу. Его исключили из партии, за этим последовало увольнение с работы. В Союзе писателей терпели еще десять лет. Когда в 1977-м пришла отмашка сверху — исключили. Это означало устранение от официальной литературной жизни, журналы и издательства перестали публиковать его статьи и книги. Вера в слово прямая речь «В моей жизни с детства сменялись вероисповедания, боги, идолы, пророки, идеалы... И, наконец, я пришел к тому, что для евангелиста-поэта Иоанна было началом начал. К слову. Кто бы ни были вожди — идеалист Бакунин или циник Нечаев, гениальный фанатик Ленин или талантливый краснобай Троцкий, беспринципный кровожадный параноик Сталин или самоотверженный революционер аскет Че Гевара... Вопреки скептикам, утверждающим, будто история учит лишь тому, что из нее никто ничему не научился, я думаю, что все же извлек из истории для себя некие существенные уроки. Прежде всего — убеждение, что самым действенным оружием в борьбе за права человека, за справедливые законы и добрые преобразования общества может быть только слово… После всего, что я испытал, узнал и передумал в годы сталинщины… я уже не могу мириться с инерцией зла, которое отравляет и уродует жизнь многих моих соотечественников. Не могу и не хочу мириться с произволом, с тем, что людей преследуют за мысли и слова, неприятные преследователям. Но противопоставлять всему этому я полагаю возможным и допустимым только слово». Должен отвечать «еврей» Еврейский вопрос стоял в России с тех пор, как в ней появились евреи. Перед Копелевым этот самый вопрос встал при получении паспорта. Он вспоминал: «С тех пор я неоднократно задавал его себе по разным поводам. Потому что евреем считает меня большинство окружающих. Если бы я назвал себя русским, это было бы одними воспринято как беспочвенная навязчивость, другими — как трусливое отступничество; и теми и другими — как своекорыстное стремление приспособиться к господствующей нации». Советский Союз был в высшей степени забюрократизированным государством — в какое бы вы учреждение ни обратились, везде требовались удостоверения, справки, а при поступлении в институт или на работу требовалось заполнять подробные анкеты. Копелев во всех анкетах в графе «национальность» писал «еврей», а в графе «родной язык» — «русский» и «украинский». Потому что различия между этими определениями не делал — не считал, что одно противоречит другому. Он учился в обычной школе, в которой за одними и теми же партами сидели украинцы, русские, евреи, поляки, армяне, грузины и немцы, но даже через целую жизнь не мог вспомнить, кто из друзей был какой национальности — в те времена это друзей не интересовало. Но не раз и не два в Харькове, куда семья переехала, на улице его называли «жидом».
Премия имени Льва Копелева за 2023 год присуждена народу Украины
Последние новости 2023 о Лев Копелев в Швейцарии. Министерство юстиции России включило немецкий Форум имени Льва Копелева в реестр иностранных и международных неправительственных организаций, деятельность которых. 6 ноября 2018 Лев Копелев. О посещении Москвы в 1975 году Генрихом Бёллем (немецким писателем, лауреатом Нобелевской премии по литературе). Лев Копелев родился в 1912-м году в Киеве в еврейской семье. Кёльн помнит о своем знаменитом горожанине: по адресу Ноймаркт, 18a, расположился Форум Льва Копелева, который с 2001 г. и присуждает Премию им. Премия им. Льва Копелева. „Толерантность, нравственность и человечность – идеалы и мечты немецких и российских просветителей – это не утопии, чуждые действительности.
К 100-летию Льва Зиновьевича Копелева (+ ФОТО)
Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов. Новости истории События Из Союза писателей СССР исключён Лев Копелев. Institutional repository of Federal State Autonomous Educational Institution of Higher Professional Education Ural. Копелев Лев Зиновьевич. Скачать rusmarc-запись. Льва Копелева можно привести как трагический пример того, как социалистическая система руками недалёких дуболомов верного партийца превратила в антисоветчика и диссидента.
Минюст внес «Форум имени Льва Копелева» в реестр нежелательных организаций
Генпрокуратура 19 февраля признала нежелательной в России организацией "Форум имени Льва Копелева", основанный в Германии и названный по имени писателя. Герой этой книги, Лев Зиновьевич Копелев (1912—1997), — фигура выдающаяся во всех отношениях. Майор Копелев Лев Залманович, обладая литературным талантом, выдумкой и исключительной инициативой, является автором большей части оперативных листовок.
«Будущее начинается сегодня»
Лев с женой уехал в столицу вместе с отцом. Он перевелся в Московский институт иностранных языков на факультет немецкого языка. С 1938 года преподавал в Московском институте философии, литературы и истории. В Москве установил дружеские отношения с немецкими эмигрантами-коммунистами. В 1941 году защитил кандидатскую диссертацию о драмах Шиллера и проблемах Французской революции. Сразу после начала Великой Отечественной войны Копелев пошел на фронт добровольцем, хотя у него было право на бронь. Благодаря своему знанию немецкого языка стал пропагандистом и переводчиком. В мощные говорящие установки через линию фронта призывал немецких солдат и офицеров сдаваться в плен. В марте 1943 года майор административной службы Лев Копелев был награжден орденом Красной Звезды.
В ноябре того же года награжден орденом Отечественной войны 2-й степени за подготовку антифашистов и перевербованных военнопленных для разведывательной работы в войсках противника и разработку методик обучения для этой работы. Когда в 1945 году Советская армия вошла в Восточную Пруссию, Копелев стал свидетелем безудержного мародерства и кровожадного насилия советских солдат над гражданским населением, особенно над женщинами. В итоге он был арестован и приговорен к десяти годам заключения за пропаганду «буржуазного гуманизма» и за «сочувствие к противнику». Был отправлен в Унжлаг, где работал бригадиром, а позднее — медбратом в лагерной больнице. В подвалах шарашки было свалено огромное количество немецкой документации с описанием приборов, которую требовалось перевести. Здесь он получил интеллектуальное общение с себе подобными, достаточное питание, сносные условия жизни. Именно в «шарашке» Марфино Копелев познакомился с Александром Солженицыным , заведовавшим Технической библиотекой, и стал прототипом Рубина в его книге «В круге первом». После смерти Сталина и пересмотра своего дела в 1954 году Копелев был освобожден.
В 1956-м был реабилитирован и восстановился в КПСС. Работал над статьями для «Нового мира», «Иностранной литературы», «Москвы», «Литературной энциклопедии». В 1964 и 1965 годах несколько раз ездил в ГДР. В середине 1960-х яростная борьба Копелева за полное разоблачение сталинизма привела его в правозащитное движение. В итоге 1968 году он был снова исключен из КПСС и уволен с работы — за подписание протестных писем против преследования диссидентов, а также за критику советского вторжения в Чехословакию. После этого начал распространять свои книги через самиздат. В 1977 году был исключен из Союза писателей. Ему было запрещено преподавать и публиковаться.
В конце 70-х московское существование Копелевых стало практически невыносимым. Их не печатали, по телефону звонили неизвестные и желали «скорее сдохнуть», потом телефон отключили, начали бить окна. В 1980 году во время очередной поездки в Германию Копелев был лишен советского гражданства. В 1981 году стал профессором Вуппертальского университета. Позднее — почетным доктором философии Кельнского университета. Значительный труд он посвятил исследованию русско-немецких культурных связей.
Стражи порядка сообщили, что застрелили нарушителя. В частности, речь идет о выходцах из Таджикистана, Туркменистана и Киргизии. Первый мэр Флориан Шнайдер также приветствовал около 150 гостей в празднично украшенном общественном зале: «Желаю вам счас 26. Представитель семьи Дорис Граф во второй раз пригласила людей поприветствовать новорожденных Бургхаузена. Около 25 родителей с 15 детьми приняли приглашение и встретились в семейном доме утром 12 апреля 2024 года. Дети родились в период с 1 сентября 2023 года по 29 февраля 2024 года.
Льва Копелева можно привести как трагический пример того, как социалистическая система руками недалёких дуболомов верного партийца превратила в антисоветчика и диссидента. Я понимаю, что само по себе слово «пример» смотрится кощунственно, когда речь идёт о судьбе человека, но как-то другой словесный оборот не приходит на ум. В годы войны Лев Зиновьевич, хорошо знавший немецкий язык, весьма успешно работал с военнопленными, и сколько-то из них склонил к сотрудничеству с пропагандистскими структурами Красной армии.
Вы меня поняли? На вопрос Копелева, что означает «внесудебный порядок», ему ответили просто: «Если трепанетесь, шлепнут без суда и следствия». Несмотря на столь радужную перспективу, Копелев поделился тайной с Солженицыным. Солженицын, назначивший себя прототипом главного героя «Круга» Глеба Нержина, уверял в тексте романа: «Сказать Глебу — все равно что и никому не сказать, потому что Глеб никому не скажет». Это, однако, не помешало самому Александру Исаевичу сообщить о тайне всему миру, даже не изменив подлинного имени разведчика, действительно существовавшего. Поэтому, возможно, не только резким откатом от прежде взятого курса на разоблачение культа личности Сталина объясняется запрет на публикацию «Круга», но и откровенное разглашение автором государственной тайны. Раиса Орлова и Лев Копелев. Германия, 1981 год. Лишение гражданства. Общение Копелева и Солженицына продолжилось и после выхода на свободу. Копелев отсидел свой срок почти полностью, а реабилитировали его только в 1956-м. Благодаря Копелеву повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича» тогда она еще называлась по арестантскому номеру героя — «Щ-854» попадет на стол к Твардовскому. В 1963-м Копелев будет одним из тех, кто активно поддержит выдвижение Солженицына на Ленинскую премию. Когда Солженицына исключат из Союза писателей, Копелев напишет протестное письмо в «Литературную газету». А в ночь ареста Солженицына с 12 на 13 февраля 1974 года он же сделает и заявление, которое передаст иностранным корреспондентам. Как писал Копелев, «в те годы и еще долго потом я верил ему безоговорочно. Верил вопреки мимолетным сомнениям, вопреки сердитым перебранкам, вопреки предостережениям злоязычных приятелей». После высылки Солженицына КГБ определил Копелева как «близкую связь Солженицына», но с каждым новым его произведением, вышедшим за границей, эта связь становилась все слабее, вскоре оборвавшись и вовсе. В своем последнем письме к нему, фрагмент которого приводился ранее, он напишет: «Ты и твои единомышленники утверждаете, что исповедуете религию добра, любви, смирения и справедливости. Однако в том, что ты пишешь в последние годы, преобладают ненависть, высокомерие и несправедливость... Одна из сотрудниц Библиотеки иностранной литературы, где он работал после освобождения, вспоминала: «Позвонив Копелеву домой, я услышала, что его можно найти по телефону такой-то дамы. Через некоторое время мне снова нужен был Лев Зиновьевич, но по новому телефону мне ответили, что его нужно искать уже по номеру другой дамы. Примерно за полгода телефоны несколько раз переменились.