В Париже активисты сорвали показ нового фильма режиссера Романа Полански из-за обвинений в изнасиловании актрисы Валентин Монье, сообщает Рейтер. Она тут же заявила об изнасиловании в полицию, но после череды мучительных и унизительных допросов оказалось, что ей никто не верит.
Кидман и другие актрисы, не побоявшиеся сыграть жертв насилия
И она была ужасно оскорблена, даже унижена. Потом я сожалел о случившемся. Больше мы никогда не встречались, и мне было ужасно горько, когда она умерла — еще и потому, что я так и не попросил у нее прощения», — поведал Бертолуччи четыре года назад.
Сам он это отрицает. В итоге около сорока одетых в чёрное женщин встали у кинотеатра Champo в Латинском квартале с плакатами в руках и преградили вход. На плакатах были написаны имена женщин, обвинивших Полански в изнасиловании, а также фразы вроде «Мы прославляем насильников в кино».
У него даже есть римейк 2011 года с лицами куда более узнаваемыми. Но все же оценивать желательно многослойный оригинал. С одной стороны, канва классического драматического вестерна: в дом фермера вторглись незнакомцы и фермер превращается в охотника. С другой, мощная психологическая драма: ненавидящий насилие в кино Дастин Хоффман оказался идеальным кандидатом на роль человека, который вынужден узнать о себе самое худшее. В сегодняшнем мире даже помыслить о такой трактовке невозможно. Мартин МакДона в 2017 году на весь мир вывесил свои «Три билборда на границе Эббинга, Миссури» и смело ткнул в них носом полицию.
И она была ужасно оскорблена, даже унижена. Потом я сожалел о случившемся. Больше мы никогда не встречались, и мне было ужасно горько, когда она умерла — еще и потому, что я так и не попросил у нее прощения», — поведал Бертолуччи четыре года назад.
От Тарантино до «Игры в кальмара»: почему так много людей наслаждаются насилием на экране?
На данный момент только восемь штатов приняли законы об обязательном исследовании всех находящихся в лабораториях анализов. В подробностях этой запутанной дилеммы американской криминалистики и решили разобраться создатели фильма. После фестивального проката его обещают залить на YouTube-канал общественной организации Think Olga. Фильм об уличном харассменте в Бразилии.
Ранее этот дед насиловал своего родного сына — отца Тима Рота. Но ни у кого не было языка.
Никто не знал, что делать…» Свои переживания Тим Рот выразил в фильме «Зона военных действий, где присутствуют сцены насилия отцом своей юной дочери. Памела Андерсон История жизни Памелы Андерсон вызывает шок. Когда она была маленькой, ее родители были слишком заняты на работе и не могли уделять ей много внимания, а надо было бы… В 6 лет Памела подверглась домогательствам со стороны собственной няни. А в 12 девочку изнасиловал 25-летний приятель ее брата. И это еще не конец.
Через 3 года Памела стала жертвой группового изнасилования. Над ней надругались пятеро друзей ее бойфренда. После этого девушка хотела исчезнуть с лица земли. Только любовь к животным помогла ей жить дальше. Они стали моими единственными реальными друзьями, пока у меня не появились дети» Тайлер Перри Детство медиамагната Тайлера Перри — это сплошная череда кошмаров.
На шоу Опры Уинфри, со слезами на глазах, он рассказал о том аде, который ему пришлось пережить. С раннего возраста отец жестоко избивал его — настолько жестоко, что мальчик даже хотел покончить с собой. Кроме того, в детстве Тайлер подвергся сексуальным домогательствам и насилию. Когда ему было всего 5 лет, к нему приставал сосед. Позднее были сексуальные издевательства со стороны работника церкви и матери его друга.
Мадонна В 1978 году 20-летняя Мадонна поехала покорять Нью-Йорк. Город встретил ее недружелюбно: девушка несколько раз была ограблена и даже побывала под дулом пистолета. Но самое ужасное случилось, когда какой-то мужчина, угрожая ножом, затащил ее на крышу дома и там изнасиловал. Габриэль Юнион В юности актриса работала продавщицей в обувном магазине. Однажды в магазин ворвался грабитель, который избил ее прикладом ружья и изнасиловал.
В дальнейшем он на 33 года сел в тюрьму, а Габриэль стала активисткой движения жертв сексуального насилия. Куин Латифа В детстве Куин Латифа была изнасилована парнем, который приглядывал за ней во время отсутствия родителей. Девочка никому не рассказала об этом, но случившееся оказало негативное влияние на всю ее жизнь. Певица признается, что она не доверяет людям и не может построить нормальных отношений с мужчиной. Ей 46 лет, она никогда не была замужем и не имеет детей.
Сегодня Фостер признается, что во время съемок «Обвиняемых» бравировала, когда говорила, что ей нипочем игра в такой сцене. Ее опыт был настолько шокирующим, что мозг актрисы защитил ее от воспоминаний о нем и стер подробности сразу же. Меня просто вырубило. Помню только крик «снято» и себя, лежащую на полу. А костюмер уже прикрывает меня курткой. Героиню в фильме жестоко насилуют, что не нравится американским кинодивам.
Согласилась на роль 64-летняя француженка Изабель Юппер. Когда актрису спрашивают о съемках в этом фильме, она предпочитает говорить не о самих съемках, а о профессионализме: Эти сцены минималистичны. Но в такой роли, как эта, где женщину подвергают насилию, очень сложно об этом рассказывать, никак не намекнув на акт насилия… Я актриса и не испытываю неловкости, если по сценарию должна раздеться пред камерой. Так как Изабель никогда не делится впечатлениями от съемок в этой сцене, то можно предположить, что воспоминания о ней ей неприятны.
Как изнасилование влияет на женщину, готова ли она дать отпор мучителю или погибнет под гнетом жестокости, способна ли перешагнуть через травмирующие воспоминания или они сломают пережившую трагедию личность - смотрите в подборке фильмов.
Насилия В Фильмах
Как оказалось, во время изнасилования не было на месте сотрудников кинорума, ушел куда-то кассир и якобы были отключены камеры, — отметила общественный деятель. В Департаменте полиции Алматы сообщили, что по делу уже назначены соответствующие судебно-медицинские экспертизы. Обстоятельства произошедшего все еще выясняются, а потому иная информация не подлежит распространению. Тем временем, в Алматинской области жительница села Коктобе-1 обратилась в полицию.
Это надо смотреть в контексте фильма. Я так заочно [оценить] не могу, [только] если я посмотрю кусок или фильм. Потому что у меня была история в фильме «А зори здесь тихие», где были голые девушки в бане. Из-за этого был целый сыр-бор, в результате фильм разрешили для показа детям», — отреагировала депутат. Сами создатели «Другого фильма» пока не комментировали реакцию интернет-пользователей. В интервью ютьюб-каналу Fametime TV до выхода картины режиссёр Виктор Шамиров, не раскрывая деталей, рассказывал о сюжете так: «Сценарий [второго фильма] мне нравится больше, чем первый, это я точно знаю. Потому что в первом есть определенный не то что схематизм, но какая-то правильность завязки. Сейчас мы написали довольно ловкую штуку, в которой, я надеюсь, при всем при том, что события развиваются легко и естественно, — нет вопросов, почему одно происходит после другого, — у зрителя будет не очень много прогнозов, что будет дальше. История более драматическая и сильная. И затронуты темы довольно своеобразные для черной комедии. Кого можно простить, например. За что еще можно простить, а за что уже простить нельзя». Вот после такого нам нужен феминизм, если до сих пор мужчины считают, что пьяная женщина - это сразу зеленый свет. Как его вообще заметили так поздно, не понимаю..
Затем следует одна из самых отвратительных сцен в голливудской истории. Дерек набрасывается на другого члена Crips. Эта сцена так отвратительна и ужасна, что мурашки бегают по спине. Часть блестящего фильма о межрасовых отношениях и превосходная работа Эдварда Нортона. Таксист 1976 С самого начала фильма вырисовывается нарастающая угроза в виде психически неуравновешенного таксиста Тревиса Бикла, вьетнамского фронтовика. Нездоровый и бедный образ жизни в Нью-Йорке начинает пагубно влиять на его душу. Из романа с Бетси, которую Бикл ведет на свидание в порнокинотеатр, можно сделать вывод, что он абсолютно отчужденный и не имеет социальных навыков. Он становится одержим молодой проституткой Айрис и идеей спасти ее от той жизни, которой она живет. Жестокое насилие происходит, когда Тревис посещает Спорта - сутенера Айрис. Бикл стреляет в сутенера, убив вышибалу, врывается в бордель. Однако спорт еще жив и стреляет Тревису в шею, затем умирает. Другой человек ранит Бикла в руку, Бикл убивает и его. Другой вышибала пытается остановить Бикла, но тоже получает пулю. Самое интересное, что жестокость сделала Бикла героем. Ему удалось убить многих отвратительных людей и вернуть Айрис ее семье. Критики были не довольны графическим исполнением перестрелки, утверждая, что Скорсезе выполнил все в недостаточно насыщенных цветах. Неужели Бикл настолько сложный персонаж, что Скорсезе ослабил бдительность? Соломенные псы 1971 Американский профессор Дэвид и его сексуальная молодая жена переезжают в Корнуолл. Дэвид находит работу, которая отвлекает его от колледжа, полного бунтарей, столь популярных в то время в США. Однако город оказывается не очень приветливым, и отношения с местными жителями складываются довольно напряженные. Дэвид пытается наладить с ними контакт, однако они отвечают тем, что насилуют его жену. Местные жители приходят в дом Дэвида за деревенским сумасшедшим Генри Найлсом, который накануне случайно задушил девушку. Давайте ворвемся в его дом! В устрашающе жестоких сценах деревенщины пытаются вломиться в дом Дэвида, но их попытки пресечены неординарными способами. В двоих летит горящее масло, нога другого искалечена выстрелом из ружья, один избит до смерти кочергой, другой получил по голове капканом. И малодушный Дэвид оказывается великим убийцей деревенщин. Сэм Пекинпа снял «Соломенных псов» в жанре вестерн, в котором режиссер силен, с добавлением глубокого темного корнуоллского окружения. Его склонность к сценам ультранасилия раскрылась в полной мере, но вы не сможете не поболеть за Дэвида, пока он надирает задницы деревенщинам. Бешеные псы 1992 Легендарный культовый фильм, сочетающий сюжетную линию, яркие диалоги и акты жестокого насилия. Говоря о последнем, здесь есть одна сцена, которая отвечает всем требованиям. После срыва ограбления банка становится ясно, что среди воров есть предатель, сдающий их полиции. Г-н Блондин во время набега стреляет по гражданским лицам, что не обрадовало остальных мужчин. Будучи психически неуравновешенным, мистер Блондин берет в заложники полицейского.
Но куда там… Очевидно, нравственный и умственный уровень тех, кто производит экранное насилие и впихивает его зрителю, не поднимается над уровнем злого мальчишки. Есть и еще одна сторона дела. Происходит также легитимация «криминальной составляющей» нашей жизни. Практически нет фильмов про российский бизнес, чтобы там не было уголовщины, причем смачной, не осуждаемой, а становящейся, пардон, делом чести, доблести и геройства. Кто придумал это кошмарное словосочетание «криминальная разборка»? Значит, есть просто преступление, а есть некие «внутренние дела преступного мира». И эти дела с помощью такого термина в сознании людей выводятся за пределы права, за пределы моральных норм. То есть возникает особое социальное пространство, в котором насилие имеет право на существование. Короче говоря, чрезмерность насилия на ТВ формирует его чрезмерность в жизни. Читатели «Искусства кино» знают лучше других, что черные очки как деталь мафиозного наряда впервые появились в кино, а уж потом в жизни. Иногда говорят: да, мы сами за все хорошее, разумное, доброе и вечное, но зритель хочет смотреть именно про насилие! А вот это — вранье. Перебор насилия на экране — только и исключительно воля продюсеров, их личные соображения по поводу того, что «схавает» наш российский «пипл». Доказать это нетрудно. Насилие в той форме, в которой оно царит на нашем телеэкране, — далеко не предел безнравственности и безответственности. Например, порно будут смотреть еще с большей охотой. И на все крики: «Куда столько порно?! Или убийство в рамках reality show. Гарантирую, страна прямо-таки прилипнет к экрану, на котором нам покажут, как женщину сначала поймают на улице, потом хорошенько изобьют, изнасилуют во всех возможных формах и остальное время будут медленно и подробно убивать. Со звонками в студию, чтоб зрители давали советы: как вворачивать штопор в висок. Вы понимаете, сколько рекламы на это можно будет повесить? И с мудрым видом сказать: «Зритель требует». В Вашингтоне я видел магазинчик с литературой for, about and by black people. То есть книги, написанные чернокожими, для чернокожих и про чернокожих. Издержки политкорректности, помноженной на рост расового самосознания. Бог с ними. А вот многие наши сериалы, где чуть что — «бах» и мозги по стенке, я бы назвал так: фильмы про подонков, для подонков и созданные… ну, тоже не самыми лучшими людьми в плане морали. Мне кажется неприемлемым, когда нет эстетического феномена, а есть желание дать побольше рекламы за счет демонстрации насилия. Если музыкант педераст, то это не обязательно Чайковский. Если художник писатель, режиссер изображает насилие и думает, что автоматически попал в компанию Жана Жене, Варлама Шаламова или Тинто Брасса, — он ошибается. Вышеозначенное и составляет мои размышления о роли насилия в искусстве. Виктор Ерофеев, писатель 1. Я думаю, что в истории не было времен менее жестоких, чем все прочие времена. Жестокость в природе человека, так же как и садизм — удовольствие от жестокости. Однако это табуированные темы. Потому что если мы согласимся что зверь в человеке неискореняем, то мы, по сути дела, уничтожим возможность культуры. Ведь культура основана на борьбе со зверем. Иное дело, что когда возникает ситуация борьбы, все желают победы. Вот здесь, наверное, и заключается корень проблемы. В прошлые времена искусство зачастую склонялось к изображению слишком быстрых и легких побед. Тот же Достоевский, который занимался злом и которого Михайловский называл «жестоким талантом», все-таки с точки зрения здравого смысла слишком легко приводил нас к победе добра. Раскаявшийся Раскольников, повесившийся Ставрогин… — в мире Достоевского у зла было не так много шансов торжествовать. ХХ век дал новые возможности проанализировать зло: две страшные войны, коммунизм, фашизм… Но дело даже не в этом. Дело в том, что в ХХ веке оптимизм по поводу человеческой природы сменился отчаянием. Природа человека оказалась еще более запутанной и неприглядной, чем в представлении даже маркиза де Сада. И литература, искусство встали перед дилеммой: или же это зло нужно реально показать, или по-прежнему пребывать в плену прекраснодушных иллюзий. Помимо прочего, возник еще один дополнительный фактор. Дело в том, что зло живописно. Появившись на экране, оно разматывается само по себе, приковывая внимание зрителей. И потому изображение насилия, попав в поп-культуру, лишается философского базиса, зато обретает невероятную привлекательность просто на уровне картинки. То есть тема насилия выпадает из рук культуры. Если мы согласимся, что есть много поводов для отчаяния — и это правильная позиция, — то изображение насилия в культуре не может быть ограничено. Поп-культура исповедует ту же безграничность, совершенно не понимая, ради чего это делается. То есть существует разрешение, но нет понимания. Главная беда в том, что культура сегодня все больше становится коммерческим проектом и естественно теряет некоторые ценностные ориентиры. Она перестает быть самодостаточной, в нее идут вливания. И в результате может сместиться само понятие «культура». Так что вопрос не в том, какую дозу насилия можно привнести в культуру, а в том, насколько сама культура может устоять в координатах современного мира. То есть надо беспокоиться по поводу насилия, совершаемого по отношению к самой культуре. Если это насилие будет настолько жестоким, что уничтожит культуру, мы окажемся в другом мире с другим представлением о человеке и т. Если культура устоит — тогда не все потеряно. Ответ тут открытый, может случиться и так, и так. Мы живем в рискованном мире. Это некорректный вопрос. Дело в том, что когда человек талантливый, связывать его любыми цензурными представлениями о том, что такое добро и зло, невозможно, неправильно. А если человек неталантливый, он всегда работает на внешний эффект и, следовательно, его тоже никак не свяжешь. Но, с другой стороны, фантазмы, которые возникают порой у людей в связи с детьми, это реальность, так же как огромное количество изнасилований и прочих эксцессов. Вопрос опять-таки в том, хотим ли мы скрыть или обнаружить действительное состояние человеческой природы. Природа человеческая содержит в себе любые возможности насилия, в том числе и по отношению к детям. Просто можно показать это одним, или третьим, или десятым образом. Вообще я думаю, что любые рецепты и ограничения по отношению к культуре изначально некорректны, потому что она все время меняет геометрию своего крыла. И мы все время оказываемся в положении людей, которые описывают ситуацию вчерашнего дня. Мы никогда не знаем, что произойдет завтра. У меня есть роман «Страшный суд» — там огромное, запредельное количество насилия. И это сделано сознательно, потому что только в чрезмерности, в давлении насилия на насилие может возникнуть момент катарсиса, преодоления… Так что я всего этого не боюсь. Я считаю, что страшнее — лицемерить по поводу природы человека. Если мы будем объявлять, как вся русская литература, что человек хорош, а обстоятельства плохи, то мы нанесем непоправимый вред. Неправильный диагноз ведет к смерти. Русская литература поставила неправильный диагноз и кормила нас пирожными гуманизма. Так что у нас у всех теперь болят зубы… Другое дело, что существует и проблема, так сказать, социальная. Если на ТВ все время идут попсовые фильмы о насилии, то в нашей стране, где очень низкий рейтинг человеческой жизни, подобные фильмы ее рейтинг еще больше снижают. Западный человек от этого некоторым образом защищен, у него есть какие-то моральные обязательства по отношению к себе и другим. Не потому, что его человеческая природа лучше, а потому, что она находится под большим контролем. У нас человеческая природа не контролируется, нет никаких моральных институций — внутренних и внешних, — которые способны ее обуздать. И люди думают, что показ насилия на ТВ дает им карт-бланш на реальное насилие в жизни. Если говорить абстрактно, можно махнуть рукой: ну и ладно. Но если это касается людей близких или родных, то как ладно?! Ничего не ладно! Но это уже дилемма не столько культурная, сколько полицейская. Наша сегодняшняя озабоченность темой насилия — свидетельство страшного морального вакуума в русском обществе. Потому что здесь любой негативный момент работает на усиление цинизма, коррупции, страшных человече- ских извращений. Следовательно, это не только культурная проблема, но и проблема состояния социума. Яма, в которой мы находимся, очень глубока. Раньше мы думали, что до верха пять метров, а оказалось — сто двадцать пять. И решений нет. Если бы были решения, можно было бы сказать: потерпим и вылезем. Но все может развалиться, и страна может довольно быстро перестать существовать. Ситуация тревожная. С другой стороны, поскольку культура все больше коммерциализируется, насилие на ТВ остановить практически невозможно. Остановишь его на ТВ, оно в большей степени вылезет в жизни. Возможно, переживание насилия на экране — это какая-то своеобразная мастурбация сознания. Однако некоторых после мастурбации тянет к изнасилованию. Тут все зависит от общества. Наше общество иногда, промастурбировав, ложится спать. А иногда выбегает на улицу. Так что рецептов нет. Насилие меня не слишком интересует, вернее, не интересует вообще. Это печальное и неизбежное качество низших форм организации жизни, биологиче-ских форм; также оно свойственно человеку в наиболее примитивных формах его развития. Я имею в виду физическое либо социальное насилие. Насилие как элемент любого противостояния, как конфликтная энергия, стимулирующая движение, насилие двигательного импульса по отношению к неподвижному, инертному и косному, революционная энергия любого развития — это интересно. Конкретные формы, которые насилие принимает у людей — проламывание голов, массовые казни или бытовые драки, — интереса и воодушевления не вызывают. Тараканы приятнее, они не так агрессивны, как люди. Насилие неизбежно в кино и в любой реализованной драматургии. Драматургия состоит из конфликтов, конфликт обозначается насилием разной степени — илимама кричит на ребенка, или маньяк кормит маму детскими глазками.
Вышел сериал о жертве изнасилования, которой никто не поверил — и это очень важное высказывание
Есть вещи пострашнее насилия#фильмы #фильм #кино #сериал. Здесь вы можете посмотреть бесплатно видео насилия в фильмах в отличном качестве. сцена изнасилования в художественном фильме. Сцена изнасилования в фильме «Девушка с татуировкой дракона» получилась на удивление натуралистичной и шокировала зрителей. Блатные решили наказать новенького за изнасилование#кино #фильм. Типпи Хендрен, блиставшая в фильмах 1960-х, получила известность благодаря фильму Альфреда Хичкока «Птицы»: во многом она обязана своей карьере именно известному режиссёру, так как её имя навсегда закрепилось в списке «хичкоковских блондинок».
Звезду фильма "В бой идут одни "старики" обвинили в изнасиловании 17-летней
Изнасилование — тема неприятная и одновременно как бы давно понятная, отчего редко становится главным движителем сюжетов отечественных фильмов и сериалов. В Париже активисты сорвали показ нового фильма режиссера Романа Полански из-за обвинений в изнасиловании актрисы Валентин Монье, сообщает Рейтер. Сцена изнасилования монашки(насилуют rape) из порно фильма interno di un convento(внутри монастыря) 1977 год.
Эмоции от статьи
- Жестокий контент
- Статьи по теме
- Очень страшное кино: 9 фильмов об изнасиловании и его последствиях
- В России хотят запретить фильмы со сценами насилия: мнение новороссийских экспертов
Активистки сорвали премьеру фильма Романа Полански из-за обвинений в изнасиловании
Необратимость Irreversible, 2002, реж. Гаспар Ноэ «Необратимость» — драматический триллер, смонтированный в обратном хронологическом порядке. В сцене с изнасилованием героиня Моники Беллуччи возвращается домой с вечеринки и сталкивается в замкнутом красном переходе с садистом, который ее избивает и жестоко насилует. После этого муж девушки Маркус Венсан Кассель пытается выследить обидчика, чтобы отомстить за свою жену.
Сама сцена изнасилования, являющаяся корнем всего сюжета, полна жестокости и циничного отношения к жертве, а виртуозные актерская игра и съемки добавляют лишней реалистичности. Во время показа на Каннском фестивале двести пятьдесят человек вышли из зала, а некоторым понадобилась медицинская помощь. Также фильм был запрещен к показу в Республике Беларусь.
Последнее танго в Париже Ultimo Tango a Parigi, 1972, реж. Бернардо Бертолуччи Эротическая драма известного итальянского режиссера повествует о вдовце Поле Марлон Брандо , переживающем психологический кризис после смерти жены. Однажды, прогуливаясь по улице он встречает пышущую жизнью девушку Жанну Мария Шнайдер , которая становится его любовницей, несмотря на то что у нее есть жених.
В отношениях Пол ведет себя грубо и пренебрежительно, и если по началу Жанне нравился такой стиль общения, то спустя время это начало ее тяготить. В одной из сцен, когда между героями произошла небольшая перепалка, Пол овладел девушкой силой, используя в качестве лубриканта сливочное масло.
Цель фильма под названием "Крики перед тишиной", снятого бывшим операционным директором Meta Шерил Сэндберг, — осветить сексуальное насилие, совершаемое ХАМАСом во время и после разрушительной резни, устроенной террористической группировкой на юге Израиля, когда террористы убили около 1200 человек, в основном мирных жителей. В последние месяцы были опубликованы отрывки из часового фильма, в том числе интервью с женщинами-заложницами, освобожденными во время ноябрьского перемирия.
Если на ТВ все время идут попсовые фильмы о насилии, то в нашей стране, где очень низкий рейтинг человеческой жизни, подобные фильмы ее рейтинг еще больше снижают. Западный человек от этого некоторым образом защищен, у него есть какие-то моральные обязательства по отношению к себе и другим. Не потому, что его человеческая природа лучше, а потому, что она находится под большим контролем. У нас человеческая природа не контролируется, нет никаких моральных институций — внутренних и внешних, — которые способны ее обуздать. И люди думают, что показ насилия на ТВ дает им карт-бланш на реальное насилие в жизни. Если говорить абстрактно, можно махнуть рукой: ну и ладно.
Но если это касается людей близких или родных, то как ладно?! Ничего не ладно! Но это уже дилемма не столько культурная, сколько полицейская. Наша сегодняшняя озабоченность темой насилия — свидетельство страшного морального вакуума в русском обществе. Потому что здесь любой негативный момент работает на усиление цинизма, коррупции, страшных человече- ских извращений. Следовательно, это не только культурная проблема, но и проблема состояния социума.
Яма, в которой мы находимся, очень глубока. Раньше мы думали, что до верха пять метров, а оказалось — сто двадцать пять. И решений нет. Если бы были решения, можно было бы сказать: потерпим и вылезем. Но все может развалиться, и страна может довольно быстро перестать существовать. Ситуация тревожная.
С другой стороны, поскольку культура все больше коммерциализируется, насилие на ТВ остановить практически невозможно. Остановишь его на ТВ, оно в большей степени вылезет в жизни. Возможно, переживание насилия на экране — это какая-то своеобразная мастурбация сознания. Однако некоторых после мастурбации тянет к изнасилованию. Тут все зависит от общества. Наше общество иногда, промастурбировав, ложится спать.
А иногда выбегает на улицу. Так что рецептов нет. Насилие меня не слишком интересует, вернее, не интересует вообще. Это печальное и неизбежное качество низших форм организации жизни, биологиче-ских форм; также оно свойственно человеку в наиболее примитивных формах его развития. Я имею в виду физическое либо социальное насилие. Насилие как элемент любого противостояния, как конфликтная энергия, стимулирующая движение, насилие двигательного импульса по отношению к неподвижному, инертному и косному, революционная энергия любого развития — это интересно.
Конкретные формы, которые насилие принимает у людей — проламывание голов, массовые казни или бытовые драки, — интереса и воодушевления не вызывают. Тараканы приятнее, они не так агрессивны, как люди. Насилие неизбежно в кино и в любой реализованной драматургии. Драматургия состоит из конфликтов, конфликт обозначается насилием разной степени — илимама кричит на ребенка, или маньяк кормит маму детскими глазками. Демонстрация в искусстве жестоких сцен насилия с целью задеть и шокировать обывателя — вещь хорошая. Чем обывателя ни шокируй, чем ни обостряй его этическое чувство — все хорошо.
Коммерческая спекуляция насилием с целью вытащить побольше денег из карманов слаборазвитых, агрессивных подростков — грех. Олег Ковалов, режиссер, киновед 1. В одном из номеров журнала «Советский экран» за 1927 год можно найти удивительный материал — дискуссию под названием «Кровь на экране». Дискуссию об этике изображения насилия открывает в журнале видный специалист в этой области Семен Михайлович Буденный, который отделался, впрочем, несколькими пустопорожними высказываниями… Интересно, что позже в массовое сознание внедрялись прямо противоположные образы «нашего», якобы сплошь милого, доброго и целомудренного кинематографа и американского, насыщенного несусветной жестокостью. Так что дискуссия о насилии в кино стара, как сам кинематограф… Как ни странно, более жестокого и натуралистичного кинематографа, чем советский, в 20-е годы в мире действительно просто не было — «буржуазная цензура» не пропустила бы на экраны и сотой доли тех зверств, которые живописали отечественные ленты о революции. Немецкие цензоры делали купюры в фильме «Броненосец «Потемкин», и даже советские вырезали из ленты А.
Роома «Бухта смерти» кадр с детским трупиком в помойном ведре. С изображением насилия вообще сплошь связаны парадоксы и загадки. Пластические искусства с древнейших времен пришли к изображению «ню», пропитанному эротикой, но, скажем, гноящиеся язвы или отсеченные конечности так никогда и не стали популярным предметом изображения. Общество не испытывало особой потребности в подобных произведениях. Авангардизм, конечно, жил по иным законам, но они, его законы, и должны быть «перпендикулярными» по отношению к некоей «норме». В общем же, в «мире Маркса» спрос рождает предложение, и цензурные запреты не мешали распространению порнографии, но как-то ничего не слышно о тиражировании и нелегальном распространении материалов, связанных с насилием.
Может быть, это происходило оттого, что насилие и так пронизывало всю «легальную» культуру, включая пропагандистскую и патриотическую? Архивы сохранили интереснейшие ответы советских детей 20-х годов об их «круге чтения». Оказывается, детки обожали смаковать описания садистических пыток, которыми подвергали партизан или комсомольцев «враги пролетариата». Интересно, что кинематограф, кажется, единственный вид культуры, словно созданный для изображения насилия. В самом бытовании его на экране есть какая-то тайна — дозы его допустимого изображения просто невозможно формализировать. Анджею Мунку, скажем, достаточно было показать мертвую руку, выпроставшуюся из-под рогожи, накрывающей трупы, — и в одном лишь равнодушном жесте возницы, когда он кнутовищем закидывает руку в повозку, была выражена вся кошмарная реальность концлагеря.
Кажется, это самый натуралистиче- ский кадр фильма «Пассажирка» — вроде бы подтверждающий расхожее убеждение, что намек на нечто чудовищное в искусстве будто бы сильнее его прямого изображения. Но вот в японском фильме самурай делает себе харакири, бьют фонтаны крови, а из распоротого живота с шумом выходит воздух — и мы ясно видим, что в этом случае пресловутый «намек» был бы просто неуместен. Оно словно не поддается классификации. Полицейский волтузит Чарли — это явное насилие. Чарли дает сдачу — это уже самозащита. Полицейские разгоняют демонстрантов — это классовая борьба.
Партизанка Марютка стреляет в возлюбленного, белого поручика, — это «выполнение революционного долга». В фильме Роберто Росселлини «Рим — открытый город» нацисты пытают подпольщика — обматывают ему руки тряпками, обливают бензином и, поджигая, превращают их в два пылающих факела. Кадры вызывают ужас, но… их «проводят» по ведомству «антифашизма», а не изображения насилия. Оценивая сцены насилия на экране, цензура и общество применяют двойные стандарты, и эти критерии логически объяснить трудно. Не проясняет дело и официальный документ Госкино от 20 октября 1999 года. Его формулировки — образец умозрительной, бессодержательной и беспомощной казуистики.
Так, в фильмах, разрешенных для зрителей «старше восемнадцати лет», «явное и реалистическое изображение насилия может быть показано, если оно не дается со всеми подробностями и чрезмерной жестокостью». А где границы этой «чрезмерности»? Строго запрещаются «неоправданные подробности сцен садизма и чрезмерного опять! Еще бы — на дырку в черепе «неприятно смотреть». То ли дело — бравый молодец, целящийся из револьвера прямо в зал: стреляй, родимый! Великие режиссеры ХХ века — от Феллини до Тарковского — не позволяли зрителю отвести глаза от скверны насилия.
Их морализм был не в том, чтобы обеспечить ему, зрителю, душевный комфорт во время просмотра, а в том, чтобы заставить его пережить чужую боль как свою собственную. Здесь режиссеры следовали этическим постулатам религиозной культуры: не шарахаемся же мы от классических полотен, где крестные муки изображены порой с беспощадными подробностями — например, у Грюневальда. Художественная ткань многих значительных лент содержит в себе разнообразные отсылки к образам и мотивам общечеловеческой мифологии. Неизбежно возникающая тема крестного пути делает изображение страдания очистительным, и кощунственно запрещать здесь самые жестокие сцены. Яркий пример подобного фильма, появившегося совсем недавно и пронизанного религиозными реминисценциями, «Человек без прошлого» Аки Каурисмяки. И другие лучшие наши режиссеры-современники — от Германа до Кустурицы — живут этой традицией.
Как и положено в гуманистической культуре, в их лентах нет ни заигрывания с насилием, ни стремления чем-либо его оправдать — оно вызывает отвращение, а его жертвам мы сострадаем. Всё же традиции великого бытийного кино словно бы пересыхают. Насилие изображается сегодня как иррациональная стихия, как необходимейший компонент социальной и политической жизни, словом, как «повивальная бабка истории», — здесь мы пятимся к формуле Маркса. Прочистить массовое сознание от новейшей мифологии помогли бы аналитичные фильмы, исследующие природу насилия, — такие, какими были «Соломенные псы» Сэма Пекинпа, «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика… Но последней подобной лентой, кажется, был замечательный фильм Оливера Стоуна «Прирожденные убийцы». Реки крови в нынешнем жанровом кино ничуть не удивляют: оно всегда поставляло на рынок не только грезы, но «рубку, сечу, поножовщину» и «страшные сказки». Сегодня оно — тот же род балагана, смесь ярмарочного аттракциона с компьютерной игрой.
Эта машина функционирует по извечно заданным ей законам. Она не меняет своей сущности оттого, что в мир балагана приходят пресловутые новые технологии. Невелика разница, слетает с плеч персонажа муляжная голова из папье-маше или масса тел корчится на экране от рассекающих их лазерных лучей. От таких зрелищ впадают в зависимость, родственную наркотической: первый шок притупляется, потребитель ждет более сильную инъекцию, и этот процесс бесконечен. Так, когда в начале 30-х Александр Довженко приводит на экран обнаженную дивчину — это снятие эстетического табу, а дальнейшее тиражирование «ню» в кино — поток и конвейер. Когда в фильме «Заводной апельсин» Стэнли Кубрик превращает насилие в эстетизированный балет — это скачок в иное художественное измерение, а когда сегодня на экране трупы валятся направо и налево… это «никак».
Прочие причуды авторского кино проигрывают этому простому и образному высказыванию и являются лишь его вариациями. Кроме авторского и жанрового кино существует обширная сфера… «авторского жанрового» кинематографа. Жанровое кино создают здесь именно авторы, причем эстеты и рафинированные интеллектуалы: Хичкок, Серджо Леоне, Дарио Ардженто, Джон Ву, Коппола, Люк Бессон… Именно здесь изощренное сознание, дразня и провоцируя, предается эстетическим играм с насилием — рождает его причудливейшие формы или провокативно меняет местами добро и зло. Это сфера салонного насилия. И здесь наши гуманистические воззрения приходят в парадоксальное противоречие с эстетическим чувством. Признаемся, что знаменитая сцена из хичкоковского «Психоза», где женское тело извивается под ударами ножа маньяка, доставляет нам эстетическое наслаждение… Попросту говоря, нам приятно на это смотреть.
Эффектная и болезненная красота сцен насилия в фильмах Дарио Ардженто тоже вызывает настоящий эстетический восторг. Когда появилась «Необратимость» Гаспара Ноэ, писали о некоей невыносимости для восприятия сцены насилия над женщиной в подземном переходе. Напротив, глазу-то этот кажущийся бесконечным план доставляет высокое эстетическое наслаждение. Распростертое женское тело, уходящее в перспективу тоннеля, кажется монументальным, а сам кадр, решенный в эстетике станкового полотна, своей цветовой гаммой приближен к полотну Веласкеса «Венера перед зеркалом»… Насилие по-прежнему притягивает и отталкивает нас, и в этом явлении работают все те же закономерности, что и сто, двести и тысяча лет назад. В жизни я осуждаю все формы насилия, но как художник и эстет вполне способен насладиться им в искусстве. Находились журналисты например, Ирина Петровская , которые после 11 сентября в особую заслугу американскому ТВ ставили… «тактичный» показ катастрофы, то есть то, что ее кадры не вызывали особого ужаса и, по общему мнению, смахивали на продукт компьютерных технологий из голливудской ленты.
Странный комплимент! Представим себе, что американские освободители, появившись на территории Освенцима, столь же «тактично» не снимают ни одного кадра с жертвами нацистского геноцида — из опасения расстроить нервного кинозрителя! В подобном случае мир и Германия не ужаснулись бы фашистским злодеяниям, нация не осознала бы своей тяжкой исторической вины. В показе социального насилия не должно быть недоговоренности. Она усыпляет общество и позволяет злу произрастать. Чтобы этого не было, в иных случаях полезнее эмоциональный шок, нежели замалчивание.
Не столь уж существенно, каким способом на экране отпиливают руку или ногу, — важно, чтобы зритель не отождествлял себя с насильником и чувствовал чужую боль, как свою собственную. Во мне слишком сильна прививка отечественной литературы, ригористически осуждавшей насилие, — особую роль сыграли воззрения Льва Толстого. Потому мне кажется отвратительной картина Люка Бессона «Леон» — не могу заставить себя лить слезы над тяжелой судьбой и горькой участью дегенерата, сделавшего своей профессией убийство за деньги. Я прекрасно понимаю провокативный характер первой серии фильма Копполы «Крестный отец» — и все равно у меня нет желания разбирать, кто из изображенных бандитов «лучше». Все они — мерзкие пауки в одной банке. Точно так же я абсолютно не приемлю той доморощенной философии блатного патриотизма, что пронизывает фильм Алексея Балабанова «Война», и того «военно-спортивного» насилия, которое сказывается в «Звезде» Николая Лебедева.
Но в такой роли, как эта, где женщину подвергают насилию, очень сложно об этом рассказывать, никак не намекнув на акт насилия… Я актриса и не испытываю неловкости, если по сценарию должна раздеться пред камерой. Так как Изабель никогда не делится впечатлениями от съемок в этой сцене, то можно предположить, что воспоминания о ней ей неприятны. Несмотря на это за роль девушки, потерявшей ребенка, Генсбур получила приз Каннского фестиваля. В этой картине, кроме сцены изнасилования, присутствуют элементы садизма и даже членовредительство.
Вжиться в такую роль Шарлотте было непросто и ей приходилось поддерживать себя в кризисном состоянии. Этому помогали специально созданные для актрисы условия. Два месяца съемок Генсбур жила в уединенном мотеле в лесу, в стандартном безликом номере. Можете себе представить, какой была жизнь актрисы все это время.
Шарлотта вспоминает о съемках этой картины как об одном из наиболее сложных моментов своей карьеры. От съемок в картине отказались Сергей Маковецкий и Евгений Миронов, а известные кинофестивали не согласились включить его в программу.
Шокирующие тайны знаменитостей: 29 звезд, подвергшихся сексуальному насилию
Посмотрите рейтинг самых поразительных сцен насилия в кино, а также видео, рассказывающее о запрещенных к прокату фильмах. Одной группе показали неотредактированный фильм, а другой — версию, в которой все сцены насилия были вырезаны. На плакатах были написаны имена женщин, обвинивших Полански в изнасиловании, а также фразы вроде «Мы прославляем насильников в кино». Блатные решили наказать новенького за изнасилование#кино #фильм. Кузнецова заявила, что сцена изнасилования ее героини в фильме «Груз 200» не показалась ей сложной.