Майя Плисецкая была добрым другом Мариинского театра — выступала на его сцене, принимала живое участие в важных событиях, была почетным зрителем многих премьер. Майя Плисецкая была солисткой Большого театра более 40 лет, объездила с гастролями весь мир и в каждой стране снискала огромную славу и признание.
Майя Плисецкая. Пять дней с легендой. Документальная история. Верник В. Э.
Майя Плисецкая — о дружбе с Лилей Брик, танцах Иды Рубенштейн и цензуре в России. • Майя Плисецкая признавалась, что балет «не был страстью ее жизни». поражает своей скромностью. Главные новости о персоне Майя Плисецкая на Балерину Майю Плисецкую до сих пор не похоронили.
Майя Плисецкая
Майя Плесецкая, Морис бежар, Валерий гергиев, концертный зал чайковского. 20 ноября 2015 года, Майе Плисецкой исполнилось бы 90 лет. Майя Плисецкая (Maya Plisetskaya). Таким знаменитостям, как Майя Плесецкая обязательно следует посвящать такие памятные музеи, чтобы дать возможность поклонникам ознакомиться с теми условиями, в которых жил.
Плисецкая, которой мы не знали. 13 фактов о великой балерине
Потом наступили страшные годы, когда его отца — Прим. Так что детство было не очень веселое, — вспоминала балерина. Арестовали ее отца весной 1937-го, а уже в начале следующего года расстреляли. Мать спустя три месяца забрали прямо со спектакля в Большом театре, где танцевала ее младшая сестра Суламифь Мессерер. Рахиль вместе с грудным сыном оказалась в печально известном Акмолинском лагере жен изменников Родины. Суламифь после ареста сестры удочерила Майю, чтобы девочку не отправили в детский дом. Майя Плисецкая "Умирающий лебедь" под аккордеон В 1939 году 14-летняя Плисецкая в первый раз исполнила партию умирающего лебедя — в казахстанском Чимкенте, куда была сослана мать. Мама настояла, чтобы я явилась на публику. Не забывай, ты должна стать хорошей танцовщицей. У тебя есть талант".
Какой-то понурый ссыльный играл мне на аккордеоне попурри из балетов Чайковского. Я импровизировала, вставала на пальцы, ломала торс, чередовала арабески. Туманное предвосхищение будущего "Умирающего лебедя", но в ссыльном чимкентском варианте, под аккордеон. Успех сорвала, — писала артистка в своей автобиографии "Я, Майя Плисецкая". Майя Плисецкая и Николай Фадеечев "Умирающий лебедь" стал впоследствии визитной карточкой балерины. Красота ее движений буквально гипнотизировала зрителей. А вдохновляться, чтобы исполнить эту партию, Майя отправилась... Несколько раз ездила туда с единственной целью — подглядеть лебединую пластику, форму движения крыльев, посадку головы на изгибе шеи, — рассказывала она. В 1941 году, когда началась война, семью эвакуировали в Свердловск.
В эвакуации у Майи не было возможности выступать, балеты здесь не ставились. Год спустя девушка вернулась в Москву, выпустилась из училища, после чего ее приняли в труппу Большого театра. Поначалу она, конечно, танцевала в кордебалете, но вскоре ей стали давать сольные партии — а потом и главные роли. В балете "Спящая красавица" она исполняла роли феи Сирени, феи Виолант и Авроры, станцевала все женские партии в "Дон Кихоте". Блистательно сыгранную Плисецкой роль Китри в этом балете назвали открытием в исполнительском искусстве. Балерина с характером Шаг за шагом Майя шла к званию самой яркой звезды советского балета и к мировой славе. Ее восхваляли и награждали, но при этом власть мешала ей выступать там, где она хотела: в 1950-е Плисецкая была невыездной. Позже балерина узнала, что в КГБ рассматривали ее дело по обвинению в контрреволюционной деятельности и работе на британскую разведку. Ей настойчиво советовали вступить в партию, но Плисецкая дала себе обещание, что не сделает этого.
Советскую власть она ненавидела — за расстрел отца, арест матери и страдания всей семьи. Балерина честно говорила — характер у нее не сахар: Я очень требовательная. И к себе тоже. А если считают, что это плохой характер, что я могу поделать? Измениться труднее, чем за волосы себя поднять. Больше всего Плисецкую, по ее словам, всегда раздражала неправда "и в искусстве, и в жизни", она всячески пыталась бороться против несправедливости. Артистка не боялась высказываться против власти и делала это всю свою жизнь. Дам вам совет, будущие поколения. Меня послушайте.
Не смиряйтесь, до самого края не смиряйтесь. Даже тогда — воюйте, отстреливайтесь, в трубы трубите, в барабаны бейте... До последнего мига боритесь... Мои победы только на том и держались.
Причина — обширный инфаркт миокарда. Покойную кремировали, вот только прах так и не предали земле. Урна хранится в доме 87-летнего Родиона Щедрина, вдовца великой балерины. Майя Плисецкая скончалась в 2015-м. Фото: facecollection. Вот чем руководствовалась Майя Плисецкая, озвучив последнюю волю: Последняя воля такова.
Тела наши после смерти сжечь, и когда настанет печальный час ухода из жизни того из нас, кто прожил дольше, или в случае нашей одновременной смерти, оба наши праха соединить воедино и развеять над Россией.
Училось «Болеро» трудно. Все движения новы для моего тела. Бежар всерьез изучал восточные танцы — индийские, таиландские, персидские, — и что-то из их лексики вошло в его хореографический словарь.
Плюс дьявольская выдумка. Отсутствие квадратности. У Равеля на три, у Бежара — на четыре. Даже натренированные на Бежаре танцоры сбивались.
А мне — после «Лебединых» и «Спящих» — каково?.. Вконец теряю сон. В глубокой ночи, при свете ночника протанцовываю весь текст, освоенный за сегодня. Теперь повторим все по порядку.
С самого начала. Вот отбивка, вот приседание, а теперь?.. Опять забыла. Кажется, «Краб»… Или «Солнце»?..
Анжела Альбрехт, моя брюссельская «предшественница» в «Болеро», дарит мне свою шпаргалку. Заветный листок. Крохотные рисуночки, каракули. И впрямь помогает.
Но на последней репетиции с мужчинами — их, аккомпанирующих мне, тридцать — шпаргалку доброй Анжелы уносит ветром. В голове каша. По лицу Бежара пробегает тень. Нет, не получится.
Надо сдаваться. За неделю тысячу движений в головоломной череде не запомнить.
Урок классического танца» в телевизионном цикле «Субботний вечер со звездой». Съемки проходили в небольшом финском городе Миккели, и на протяжении пяти дней Вернику посчастливилось много общаться с великой балериной. А спустя годы появилась идея на основании этих бесед сделать книгу, тем более, что большинство материалов не вошли в фильм из-за ограниченного хронометража.
Неудачный брак и любовь до гроба: как Майя Плисецкая покорила молодого композитора
На сцене Мариинского театра почтили память Майи Плисецкой тремя спектаклями «Спартака» На сцене Мариинского театра почтили память Майи Плисецкой тремя спектаклями «Спартака» 23 ноября 2022, 09:20 To view this video please enable JavaScript, and consider upgrading to a web browser that supports HTML5 video Фото и видео: телеканал «Санкт-Петербург» Мариинский театр вспоминает великую артистку — Майю Плисецкую. На сцене театра дали сразу три спектакля «Спартак» в постановке Леонида Якобсона, которые посвятили памяти выдающейся танцовщицы. Как рассказал исполняющий обязанности заведующего балетной труппой Мариинского театра Юрий Фатеев, традиционно Майю Плисецкую принято вспоминать за роль умирающего лебедя и в Кармен-сюите — это ее знаменитые партии, которые были вписаны в историю как российского, так и мирового балета.
Напомним, первый суд Плисецкая проиграла. В суд была представлена нотариально заверенная копия заявления Плисецкой от 9 декабря 2000 года, разрешающего использовать ее имя, фамилию, отчество, автограф, а также фото и художественное изображение для производства целого ряда продуктов, включая косметику. Суду были переданы и документы, свидетельствующие о том, что условия соглашения были выполнены полностью: все вырученные деньги пошли на оплату новой балетной постановки.
И вот теперь принято прямо противоположное решение.
Казалось, в советском театре такой сюжет не увидишь. Но это тот случай, когда талант нельзя было не заметить. Она блистала и на сцене, и в жизни. Танцем «Умирающего лебедя» в исполнении Плисецкой восхищался весь мир, но мало кто знает, что достичь такой грации и пластики балерине помогли настоящие птицы. Она ходила в зоопарк, где долго наблюдала за движениями лебедей. Бразильские граффити-художники Эдуардо Кобра и Агналдо Брито посвятили Плисецкой одну из своих работ. Граффити с изображением балерины украшает стену дома на улице Большая Дмитровка в центре Москвы.
И вот уже на премьеру новой редакции «Лебединого озера» — главного русского балета, который Плисецкая танцевала больше двадцати лет подряд, — поставили не ее, а Бессмертнову. И хотя начальство спектакль не примет, обвинив Григоровича в упадничестве и велев переделать финал, это был первый сигнал, что расстановка сил в Большом театре изменилась. За Майей оставались ее балеты, ее мировое имя, ее престижная гримерка рядом со сценой. Ее нельзя было выгнать из Большого — позолоченная медаль с профилем Ленина и звание народной СССР еще какое-то время будут служить ей защитой. Но она знала, как легко соорудить из всего этого почетную ветеранскую резервацию, где лишь изредка — не чаще одного-двух раз в месяц — ей бы позволяли выходить на сцену, где ветшали ее спектакли, куда никогда не звали западных продюсеров и директоров фестивалей, куда под страхом увольнения не пускали молодых перспективных артистов. С 1973 года ее ни разу не пригласят принять участие в гастролях Большого театра на Западе. Расчет был один: рано или поздно она сама задохнется в душном, спертом воздухе резервации, сама уберется из театра под смешки недругов и шепот штатных балетоведов: «Плисецкая кончилась». Она сопротивлялась.
Билась, бунтовала. Пыталась спастись то в хореографии Ролана Пети, то в свободном танце Мориса Бежара. Кидалась на защиту балетов, которые ей посвящал Родион Щедрин, как будто речь шла о детях, которых у них никогда не было. Эпопею с «Анной Карениной» я мог наблюдать в бинокль с четвертого яруса, история «Чайки» разворачивалась у меня на глазах. Лапина, всесильного председателя Гостелерадио, было принято решение сделать телевизионную версию нового балета и показать его в прайм-тайм, хотя, кажется, таких слов тогда не знали. Можно лишь догадываться, чего стоило М. В ход пошло все: и имя Чехова, и авторитет Щедрина в качестве председателя Союза композиторов России, и ее собственная юбилейная дата. В результате к Большому театру подогнали автобус, напичканный аппаратурой, в зале расставили камеры, а в центре партера на три съемочных дня воцарилась серьезная дама Елена Мачерет.
Мне ее представили как опытного режиссера. Хотя, кажется, достаточно было одного взгляда на ее крашенную хной шевелюру и скучное выражение лица, чтобы сразу догадаться: «Чайка» с этой дамой никуда не полетит. Но это было понятно мне, притаившемуся в партере, а вот что видела Плисецкая на сцене, недовольно жмурившая глаза от направленных на нее софитов, не знаю. Может, как всегда, понадеялась, что ее энергия и страсть пересилят любую серость и мрак? Что музыка «Чайки» заставит воспарить даже самых безнадежных? Что ее руки, ее божественные руки, удержат хрупкий спектакль от бездны забвения, куда кануло уже столько ее великих балетов? А может, как всегда, ей было просто некогда вглядываться в чьи-то физиономии, просчитывать чьи-то козни, ждать удара в спину. Уже много позднее я понял, что, несмотря на все разочарования и обиды, Майя была доверчивым и даже в чем-то очень наивным человеком.
Пусть каждый занимается своим делом, рассудила она. Она не будет диктовать, давить, лезть, указывать, как надо. Ей бы сейчас Нину Заречную станцевать и не сбиться. Осознание надвигающейся катастрофы пришло, когда она села у монитора, чтобы посмотреть отснятый материал. Я видел только ее спину. Вначале как у первоклассницы, в предвкушении первого сентября. Потом спина стала испуганно-недоуменной, словно ее окатили ледяной водой. Потом гневной, готовой к немедленному резкому отпору.
И наконец, сломленной, сдавшейся, несчастной. Какое-то время все испуганно молчали, хотя на экране кто-то еще продолжал мельтешить и прыгать. Майя подняла голову, обвела всех присутствующих невидящим взглядом больных, воспаленных глаз и медленно произнесла: «Нет, Боря, красоты тут уже не будет». Надо было видеть, как она, молча, поднялась по служебному мостику, соединявшему зал со сценой, как отчаянно запахнулась в черный карденовский халат, как пересекла сцену с видом трагической героини, провожаемая нашими испуганными взглядами. При чем тут Чехов? Федра, Медея, Антигона — вот ее репертуар, вот подлинный масштаб. Только сейчас я начинаю понимать, как она мучилась от несоответствия, несообразности собственного дара и той реальности, которая предлагалась ей в качестве ежедневных обстоятельств, представлений о том, как надо и должно быть, и той картинки, которую увидела на мутном экране монитора. Потом, действительно, все как-то смонтировали, затемнили, где надо, подложили музыку.
Получилось прилично. Сама Майя в красивом платье выступила перед началом, объяснив, почему она выбрала «Чайку» для балета. Откуда взялась эта странная, размытая пластика, которую она придумала? Оказалось, что все из детства, из военной юности. Это память о тех беззвучных диалогах, которые велись через стекло вагонов на бесконечных перронах и полустанках. Когда слова не значили ничего, но в запасе оставались два-три заветных жеста, улыбки, взгляды, способные выразить и радость, и горе, и надежду. Ими тогда и обходились. И Майя их тут же показала.
Эту забытую азбуку разлук, встреч, прощаний, которую помнила только она одна. Она устало отмахнулась. Не сейчас! Мне же материал в редакцию надо сдавать. С этим аргументом спорить было бессмысленно. Репортаж про съемки «Чайки» ушел в печать без интервью с Плисецкой. Аудиенции у королевы Мне так и не удалось взять у нее интервью. Даже когда спустя двадцать лет мы познакомились и подружились.
Такая мысль мне не приходила в голову: прийти к Плисецкой с диктофоном, сесть напротив и начать задавать вопросы про жизнь и творчество. Сама мизансцена казалась нам обоим какой-то фальшивой и глупой. Мы просто разговаривали без оглядки на будущую книгу или непременную публикацию. Ни одного ее слова без ее согласия я бы все равно не стал печатать. И она это знала. Поэтому общаться было легко. Мы сидели у них в гостиной на Тверской улице среди ваз и банок с увядающими букетами и хохотали, как школьники на перемене. Иногда к нам заглядывал недовольный Щедрин, герр учитель, и мы оба испуганно замолкали.
Если он был особенно не в духе, мог даже изречь что-то вроде: «На сегодня аудиенция у Майи закончена». В том смысле, что мне пора валить. И тогда, давясь от смеха, мы шли прощаться в полутемную прихожую к лифту, где еще долго продолжали говорить задушенными голосами заговорщиков. Вообще музыка Щедрина и все, что с ней связано, было главным содержанием жизни этой пары. Все остальное просто не заслуживало внимания или шло каким-то беглым постскриптумом к его концертам, сочинениям, выступлениям, премьерам. Где-то на сорок пятом году их совместной жизни он наконец ощутил себя полновластным хозяином и господином и наслаждался этим статусом, как кронпринц, получивший свою долгожданную корону. На моей памяти Майя никогда ему не возражала. При всей своей природной строптивости и, как считалось, невыносимом характере она была на редкость послушной, кроткой женой.
По крайней мере, в то последнее десятилетие, которое я застал. Фото: личный архив Сергея Николаевича Другое дело, что по своему легкомыслию и простодушию она все время попадала в какие-то несуразные истории, которые Щедрину приходилось улаживать. Она была классической trouble woman. То она, не глядя, подмахивала свою подпись на контракте, из-за которого потом несколько лет приходилось судиться. То ее кидали очередные доброхоты-спонсоры, и Щедрин судорожно собирал деньги, чтобы расплатиться с кредиторами. А то, на радость бульварным СМИ, вдруг объявлялась некая лжедочь из Израиля. С ней тоже надо будет судиться, тряся разными экспертизами и справками, что Плисецкая никак не может быть ее матерью. Все это Щедрину приходилось брать на себя, доказывать, спорить, нервничать, срывать голос, нанимать адвокатов.
Не говоря уже о практических и финансовых заботах, связанных с их непростой жизнью на три дома был еще дом в Тракае в Литве и фактически на три страны. Мюнхен стал их главным прибежищем. С его педантизмом, страстью к порядку и четкому расписанию этот город подходил Щедрину идеально. А Майе? Однажды я спросил ее, почему из всех городов они выбрали именно Мюнхен. Конечно, ей самой больше бы подошел Париж. Она его обожала. Несколько раз ее звонки заставали меня во французской столице, и когда я говорил, где нахожусь, она, которая никогда никому не завидовала, вдруг начинала звонко вибрировать: «Как же это красиво!
Вы в Париже! Тогда я работал в журнале ELLE и в честь ее юбилея решил, что надо обязательно осуществить модную фотосессию. Плисецкая как воплощение классического гламура. Особого энтузиазма у начальства эта идея не вызвала. Разумеется, смущал солидный возраст модели, который противоречил всем законам маркетинга и российским представлениям о том, что возможно в глянце. Никакие аргументы про великое имя и национальную гордость не действовали. То есть «нет» впрямую никто не говорил, но и «да» — тоже. По счастью, нашелся еще один энтузиаст «вечных ценностей» и давний поклонник Майи Михайловны, тогдашний вице-президент Альфа-банка Александр Гафин, который взялся финансировать эту затею.
Дальше встал вопрос: а кто фотограф? Хотелось, чтобы это имя можно было поставить в один ряд с легендарными Ричардом Аведоном или Сесилом Битоном, которые снимали Плисецкую в эпоху ее славы. Сошлись на Беттине Реймс, прославленном фотографе семидесятых-восьмидесятых годов, чьей специализацией долгое время были женщины с прошлым. Впрочем, в ее портфолио имеются и серьезные государственные мужи, и транссексуалы Булонского леса, и проститутки Пляс Пигаль, и тайные притоны Шанхая, и священные места Палестины. Сама Плисецкая никаких условий не выставляла, о райдере, которым так любят хвастать звезды нашего шоу-бизнеса, слыхом не слыхивала. Попросила только взять что-нибудь в бутике своего старого друга Пьера Кардена. Стилист Мартина де Ментон, конечно, слегка поморщилась: ну при чем тут Карден? Но спорить не стала.
Фото: Майя Плисецкая
- 89-летний Родион Щедрин семь лет живёт без Майи Плесецкой, прах которой пока не захоронен
- Легенда российского балета
- Майя Плисецкая - великая балерина? Антисоветчица, полная ненависти и снобизма!
- Все новости по тегу: «Майя Плисецкая»
- Читайте также
Майя Плисецкая — последние новости
Памятник Майе Плисецкой установят в Москве недалеко от Большого театра. Майя Плисецкая — о дружбе с Лилей Брик, танцах Иды Рубенштейн и цензуре в России. Скончалась Майя Плисецкая 8 лет назад. В Сети появилась петиция с просьбой установить памятник Майе Плисецкой у Большого театра. Солистка Большого театра Союза ССР Майя Плисецкая в роли Одетты в балете Петра Чайковского «Лебединое озеро».
Майя Плисецкая: «Не смиряйтесь, до самого края не смиряйтесь»
Просто не было сил оторваться! Так вкусно! Из всего российского глянца предпочитала «Gala Биография», который регулярно покупала в Шереметьеве «Очень познавательный журнал. Мы там с Родионом Константиновичем столько про себя нового узнали! Мне нравилось в ней это отсутствие всякой претензии. Она, которая как никто умела принимать самые красивые позы на сцене, в жизни их старательно избегала. Точно так же легко обходилась без нарядов haute couture, парадных лимузинов, дорогих интерьеров — всего того, что ей полагалось по праву планетарной звезды и дивы. Единственная роскошь, в которой Майя не могла себе отказать, — духи. Вначале любила Bandit de Robert Piguet и долго хранила им верность. Потом, когда духи перекупили американцы и, как ей показалось, изменили классическую рецептуру, перешла на Fracas той же марки.
Пронзительный, тревожащий, драматичный аромат с душной нотой туберозы. Я отчетливо слышал его, когда она приглашала меня на свои чествования в разные посольства, где ей вручали очередные правительственные ордена. Можно было не видеть, где она находится, но нельзя было не уловить аромат Fracas. Она была где-то близко, совсем рядом. По заведенному ритуалу все приглашенные, покорно внимавшие речам послов и других начальников, напоминали мне тот самый кордебалет из первого акта «Анны Карениной», который предварял своим танцем выход главной героини на заснеженный московский перрон. Собственно, мы и были этим самым кордебалетом, уже не слишком молодым, но приодевшимся и приосанившимся по случаю праздника нашей Королевы. А она, как всегда, была самой молодой и красивой. Для нее это был слишком незначительный эпизод, но для меня он значил много. Моя подруга Катя Белова, сотрудничавшая с журналом «Радио и ТВ», предложила подготовить репортаж со съемок балета «Чайка» в Большом театре.
Ты же хочешь с ней познакомиться? Я согласился. Время было мутное, неопределенное. Никто не верил, что эти старчество и ветхость, которые нами правили, когда-нибудь кончатся. Кто не исхитрился уехать по израильской визе или фиктивному браку, те пили по-черному, кляня на своих кухнях советскую власть и престарелых начальников. Лишь изредка всеобщую апатию и мертвенную скуку взбадривали новости на культурном фронте: то очередной скандал в Театре на Таганке, то бегство премьера Большого театра Александра Годунова, то санкционированные отъезды писателя Василия Аксенова и дирижера Кирилла Кондрашина, то разгром книги балетного критика Вадима Гаевского «Дивертисмент». Но все это были новости, что называется, «для узкого круга». А так — озимые взошли, урожай убрали, план перевыполнили, погода на завтра… В дурной бесконечности одних и тех же новостей, озвученных официальными голосами Игоря Кириллова и Веры Шебеко, главных дикторов программы «Время», было что-то даже завораживающее, иллюзорное и изнурительное. Почти по Кальдерону!
При этом повсюду бушевали страсти, которые спустя семь лет вырвутся наружу и снесут всю эту помпезную, но шаткую и гнилую конструкцию. Главным сюжетом в Большом была, конечно же, война, которую с переменным успехом вели его знаменитые солисты против своего худрука Юрия Григоровича. Если не вдаваться в тягостные подробности, то суть конфликта заключалась в следующем: Григорович, как прирожденный советский диктатор, хотел безоговорочного подчинения всех и вся. Никаких других хореографов, никаких рискованных экспериментов, никаких импровизаций и отступлений от заданного им канона. В середине семидесятых он решительно делает ставку на молодых исполнителей, оттеснив от главных ролей своих признанных и постаревших звезд. Звезды, как им и полагается, взбунтовались и пошли ходить по кабинетам Старой площади, благо у каждого были свои высокие покровители. Конфликт удалось на какое-то время замять: кому-то бросив кость в виде обещания собственной постановки, кому-то разрешив индивидуальные гастроли на Западе, а от кого-то откупившись новой жилплощадью или гаражом для заграничного авто. Разные способы были утихомирить обиды и творческую неудовлетворенность. Но было понятно, что все это ненадолго и впереди всех ждут новые битвы и бои.
Плисецкая была в самой гуще этих сражений. Григоровича ненавидела люто. Даже имени его спокойно произносить не могла. Список его преступлений был нескончаем, но ничего конкретного припомнить сейчас не могу. Думаю, больше всего ее терзало то, что именно она когда-то была главным инициатором перехода Григоровича из Кировского балета в Большой. Своими руками она привела его к власти. И поначалу танцевала все заглавные партии в его балетах: Хозяйка Медной горы в «Каменном цветке», Мехмене Бану в «Легенде о любви», Аврора в новой версии «Спящей красавицы»... Но справедливости ради стоит признать, что Плисецкая не была его балериной. Для пластического языка Григоровича требовался другой женский тип.
Ему не нужна была prima ballerina assoluta с апломбом, характером и харизмой. Ему больше подходила самоотверженная техничка, готовая разодрать себя на части, чтобы угодить ему, выполняя все головоломные комбинации. Такой была Нина Тимофеева, ставшая эталонной исполнительницей всех главных женских партий в его спектаклях. К тому же балеты Григоровича в большей степени были ориентированы на мужской состав труппы. По своей природе они были предельно маскулинны, и женщине там отводилась вспомогательная, служебная роль. А потом появилась Наталья Бессмертнова — балерина с иконописным лицом послушницы, железной волей и стальным носком. Она завладеет вакантным местом жены и музы. И вот уже на премьеру новой редакции «Лебединого озера» — главного русского балета, который Плисецкая танцевала больше двадцати лет подряд, — поставили не ее, а Бессмертнову. И хотя начальство спектакль не примет, обвинив Григоровича в упадничестве и велев переделать финал, это был первый сигнал, что расстановка сил в Большом театре изменилась.
За Майей оставались ее балеты, ее мировое имя, ее престижная гримерка рядом со сценой. Ее нельзя было выгнать из Большого — позолоченная медаль с профилем Ленина и звание народной СССР еще какое-то время будут служить ей защитой. Но она знала, как легко соорудить из всего этого почетную ветеранскую резервацию, где лишь изредка — не чаще одного-двух раз в месяц — ей бы позволяли выходить на сцену, где ветшали ее спектакли, куда никогда не звали западных продюсеров и директоров фестивалей, куда под страхом увольнения не пускали молодых перспективных артистов. С 1973 года ее ни разу не пригласят принять участие в гастролях Большого театра на Западе. Расчет был один: рано или поздно она сама задохнется в душном, спертом воздухе резервации, сама уберется из театра под смешки недругов и шепот штатных балетоведов: «Плисецкая кончилась». Она сопротивлялась. Билась, бунтовала. Пыталась спастись то в хореографии Ролана Пети, то в свободном танце Мориса Бежара. Кидалась на защиту балетов, которые ей посвящал Родион Щедрин, как будто речь шла о детях, которых у них никогда не было.
Эпопею с «Анной Карениной» я мог наблюдать в бинокль с четвертого яруса, история «Чайки» разворачивалась у меня на глазах. Лапина, всесильного председателя Гостелерадио, было принято решение сделать телевизионную версию нового балета и показать его в прайм-тайм, хотя, кажется, таких слов тогда не знали. Можно лишь догадываться, чего стоило М. В ход пошло все: и имя Чехова, и авторитет Щедрина в качестве председателя Союза композиторов России, и ее собственная юбилейная дата. В результате к Большому театру подогнали автобус, напичканный аппаратурой, в зале расставили камеры, а в центре партера на три съемочных дня воцарилась серьезная дама Елена Мачерет. Мне ее представили как опытного режиссера. Хотя, кажется, достаточно было одного взгляда на ее крашенную хной шевелюру и скучное выражение лица, чтобы сразу догадаться: «Чайка» с этой дамой никуда не полетит. Но это было понятно мне, притаившемуся в партере, а вот что видела Плисецкая на сцене, недовольно жмурившая глаза от направленных на нее софитов, не знаю. Может, как всегда, понадеялась, что ее энергия и страсть пересилят любую серость и мрак?
Что музыка «Чайки» заставит воспарить даже самых безнадежных? Что ее руки, ее божественные руки, удержат хрупкий спектакль от бездны забвения, куда кануло уже столько ее великих балетов? А может, как всегда, ей было просто некогда вглядываться в чьи-то физиономии, просчитывать чьи-то козни, ждать удара в спину. Уже много позднее я понял, что, несмотря на все разочарования и обиды, Майя была доверчивым и даже в чем-то очень наивным человеком. Пусть каждый занимается своим делом, рассудила она. Она не будет диктовать, давить, лезть, указывать, как надо. Ей бы сейчас Нину Заречную станцевать и не сбиться. Осознание надвигающейся катастрофы пришло, когда она села у монитора, чтобы посмотреть отснятый материал. Я видел только ее спину.
Вначале как у первоклассницы, в предвкушении первого сентября. Потом спина стала испуганно-недоуменной, словно ее окатили ледяной водой. Потом гневной, готовой к немедленному резкому отпору. И наконец, сломленной, сдавшейся, несчастной. Какое-то время все испуганно молчали, хотя на экране кто-то еще продолжал мельтешить и прыгать. Майя подняла голову, обвела всех присутствующих невидящим взглядом больных, воспаленных глаз и медленно произнесла: «Нет, Боря, красоты тут уже не будет». Надо было видеть, как она, молча, поднялась по служебному мостику, соединявшему зал со сценой, как отчаянно запахнулась в черный карденовский халат, как пересекла сцену с видом трагической героини, провожаемая нашими испуганными взглядами. При чем тут Чехов? Федра, Медея, Антигона — вот ее репертуар, вот подлинный масштаб.
Только сейчас я начинаю понимать, как она мучилась от несоответствия, несообразности собственного дара и той реальности, которая предлагалась ей в качестве ежедневных обстоятельств, представлений о том, как надо и должно быть, и той картинки, которую увидела на мутном экране монитора. Потом, действительно, все как-то смонтировали, затемнили, где надо, подложили музыку. Получилось прилично. Сама Майя в красивом платье выступила перед началом, объяснив, почему она выбрала «Чайку» для балета. Откуда взялась эта странная, размытая пластика, которую она придумала? Оказалось, что все из детства, из военной юности. Это память о тех беззвучных диалогах, которые велись через стекло вагонов на бесконечных перронах и полустанках. Когда слова не значили ничего, но в запасе оставались два-три заветных жеста, улыбки, взгляды, способные выразить и радость, и горе, и надежду. Ими тогда и обходились.
И Майя их тут же показала. Эту забытую азбуку разлук, встреч, прощаний, которую помнила только она одна. Она устало отмахнулась. Не сейчас!
Плисецкая критиковала репетиции «до упаду», на сцене не любила повторов А.
Плисецкий с семьёй ехали на поезде через Варшаву, через Берлин кругом пестрели свастики , потом Данию. Из Дании морем — в Норвегию, с береговой Норвегии советским ледоколом — до Шпицбергена. Развлекались дети на Шпицбергене только лыжами. Однажды, никого не предупредив, Майя ушла на лыжах на другой край острова — захотелось посмотреть другой город. Пока шла, началась пурга, но девочку это не смутило.
У неё всю жизнь сохранялся такой характер: какая разница, что против меня, если я чего-то хочу? Правда, на Шпицбергене Майя не умерла чудом. Когда она начала замерзать, её нашли посланные следом спасатели с собакой. О том, что жить пока придётся с тётей, Майя узнала, зайдя к ней с цветами после тётиного выступления. Со второй мамой отношения были странные.
Всё, что связано с балетом, пришло, кажется, в жизнь Майи через неё. Она же для поддержки отправляла Майе телеграммы от лица мамы. Но каждый день тётя попрекала девочку хлебом, одеждой, своей добротой, унижала — это доставляло ей удовольствие. Брату Саше пришлось лучше — ни дядя Асаф, ни дядина жена не упрекнули его своей помощью ни разочка. От одного дяди после того, как во время его дежурства разбомбили дом, другой дядя нашёл только руку — и узнал.
Двоюродные братья умерли на фронте. Вторая мировая сильно проредила и Мессереров, и Плисецких... Неправильная балерина Взрослая Плисецкая всегда была немного неправильной. Критиковала моду учить балету с дошкольного возраста: к сорока годам будут убиты все суставы сама танцевала до самой смерти в возрасте в весьма преклонном, по общим меркам. Критиковала репетиции «до упаду», считая их скорее позёрством, опасным, опять же, для суставов, и горячо спорила с начальством, которое от неё таких репетиций требовало.
На сцене не любила повторов и если могла что-то изменить, не мешая работе остальных — меняла, если не каждый раз, то часто.
Пока шла, началась пурга, но девочку это не смутило. У неё всю жизнь сохранялся такой характер: какая разница, что против меня, если я чего-то хочу? Правда, на Шпицбергене Майя не умерла чудом. Когда она начала замерзать, её нашли посланные следом спасатели с собакой. О том, что жить пока придётся с тётей, Майя узнала, зайдя к ней с цветами после тётиного выступления.
Со второй мамой отношения были странные. Всё, что связано с балетом, пришло, кажется, в жизнь Майи через неё. Она же для поддержки отправляла Майе телеграммы от лица мамы. Но каждый день тётя попрекала девочку хлебом, одеждой, своей добротой, унижала — это доставляло ей удовольствие. Брату Саше пришлось лучше — ни дядя Асаф, ни дядина жена не упрекнули его своей помощью ни разочка. От одного дяди после того, как во время его дежурства разбомбили дом, другой дядя нашёл только руку — и узнал.
Двоюродные братья умерли на фронте. Вторая мировая сильно проредила и Мессереров, и Плисецких... Неправильная балерина Взрослая Плисецкая всегда была немного неправильной. Критиковала моду учить балету с дошкольного возраста: к сорока годам будут убиты все суставы сама танцевала до самой смерти в возрасте в весьма преклонном, по общим меркам. Критиковала репетиции «до упаду», считая их скорее позёрством, опасным, опять же, для суставов, и горячо спорила с начальством, которое от неё таких репетиций требовало. На сцене не любила повторов и если могла что-то изменить, не мешая работе остальных — меняла, если не каждый раз, то часто.
Могла выйти на сцену то так, то этак. Режиссёрам приходилось смиряться. Она часто флиртовала с мужчинами, а до брака ещё и завела роман с российским персом пятью годами моложе: приезжала к нему в коммунальную квартиру на личном автомобиле с шофёром. Надолго и серьёзно она вышла замуж за композитора Родиона Щедрина — и все вокруг утверждали, что она ему изменяет. Среди любовников называли Роберта Кеннеди, Андрея Миронова и многих других.
Мать великой танцовщицы советские кинозрители знали под именем РаМессерер. В семье родились трое детей. Увлекавшаяся танцами, Рахиль Михайловна заразила этой страстью и дочку. Но счастье длилось не долго - в 1937 году отца Майи Михайловны арестовали, обвинив в шпионаже. А на следующий год пришли и за ее мамой.
Случай по тем временам героический. Ей дали 8 лет тюрьмы, - рассказывала Майя Плисецкая. Девочку удочерила тетя - балерина Большого. Маму Майя Плисецкая увидела только за два месяца до начала войны, а 21 июня 1941 она дебютировала в выпускном концерте в сопровождении оркестра Большого театра на сцене его филиала. На следующий день началась Великая Отечественная войны. В эвакуации в Свердловске Плисецкая год не могла заниматься балетом, так как первоначальная информация о переезде Большого в сегодняшний Екатеринбургоказалась ошибочной на тот момент, когда пути назад не было. Испугавшись, что так можно потерять профпригодность, Майа вернулась в Москву. Усилия и риск получили результат — в апреле 1943-го ее официально приняли в труппу Большого театра. Сначала танцевала в кордебалете. В это время и появился номер всей ее жизни «Умирающий лебедь», подготовленный для «сборных» концертов.
Своим лучшим, непревзойденным педагогом Плисецкая считала АгриппинуВаганову. И всегда называла незаживающей раной свое решение не ехать к Вагановой в Ленинград, после того, как педагог была вынуждена тужа вернуться. После того, как балерина заменила заболевших прим и станцевала отрепетированную с Вагановой роль Маши в Щелкунчике, ей постепенно стали давать интересный репертуар. В 45-м она первая исполнила партию феи Осени в «Золушке» С. Прокофьева, затем главную роль в балете «Раймонда» А. Глазунова, после чего стало очевидным, кто в Большом прима-балерина. Через два года Плисецкая впервые танцевала партию Одетты—Одиллии в «Лебедином озере», одном из главных в ее творческой биографии. На Майю Михайловну «ходили» все главы иностранных государств, прибывавшие на официальные и дружественные визиты в СССР. Роль балерины в «Лебедином озере» стала достопримечательностью практически наравне с самим Большим. Плисецкая объездила почти весь мир.
В 48-м роль Заремы в «Бахчисарайском фонтане» Б.
Студент ГИТИСа Сослан Коцлов представил премьеру в Цхинвале
Квартира Майи Плисецкой стала музеем. Майя Плесецкая: афиша. Солистка Большого театра Союза ССР Майя Плисецкая в роли Одетты в балете Петра Чайковского «Лебединое озеро».
Выставка «Я, Майя Плисецкая»: 6 инсталляций о судьбе балерины
Критиковала моду учить балету с дошкольного возраста: к сорока годам будут убиты все суставы сама танцевала до самой смерти в возрасте в весьма преклонном, по общим меркам. Критиковала репетиции «до упаду», считая их скорее позёрством, опасным, опять же, для суставов, и горячо спорила с начальством, которое от неё таких репетиций требовало. На сцене не любила повторов и если могла что-то изменить, не мешая работе остальных — меняла, если не каждый раз, то часто. Могла выйти на сцену то так, то этак. Режиссёрам приходилось смиряться. Она часто флиртовала с мужчинами, а до брака ещё и завела роман с российским персом пятью годами моложе: приезжала к нему в коммунальную квартиру на личном автомобиле с шофёром. Надолго и серьёзно она вышла замуж за композитора Родиона Щедрина — и все вокруг утверждали, что она ему изменяет. Среди любовников называли Роберта Кеннеди, Андрея Миронова и многих других. В тридцать-тридцать пять балерины обычно рожают ребёнка: именно в таком возрасте карьера танцовщицы заканчивается. Плисецкая на вопросы о ребёнке тоже отвечала: когда танцевать закончу. Но не заканчивала.
Танцевать ей нравилось больше, хотя муж иногда заговаривал о детях. Всё такое же немного неправильное Плисецкую привлекало. Хобби у неё было — собирать необычные, забавные фамилии. Высматривала их в газетных заметках, в титрах фильмов. Но выбор продуктов, которые составляли её рацион, шокировал бы современных любительниц худеть. Плисецкая исключала из еды мясо, яйца, паслёновые, молочные продукты — и притом спокойно ела мучное и жирную селёдку. Селёдку она вообще обожала! В тридцатые годы это было самое доступное лакомство. В советское время многие думали, что модные платья Плисецкая привозит из-за границы. Однако большинство своих нарядов она покупала дома, у фарцовщиков.
Но мода не была её главным увлечением.
Музей-квартира Майи ПлисецкойТабличка на входе Платья от Кардена и Сен-Лорана При входе в квартиру, в коридоре, привлекают внимание многочисленные памятные сувениры. В основном это подарки поклонников таланта Плисецкой: из Японии — японские куклы, из Испании — куклы в испанских костюмах.
И тот самый игрушечный мишка, которого Плисецкая купила в поезде «Сапсан» во время своей последней поездки в Россию16 апреля 2015 года. Сама квартира состоит из гостиной, спальни, гардеробной балерины и кабинета ее мужа. В гостиной можно увидеть афиши известных спектаклей.
В гардеробной я задержалась надолго. Тут и любимые шляпки Майи Михайловны от Пьера Кардена, и платья, в которых она часто появлялась на публике — например, розовое платье от Ива Сен-Лорана, сценические туфли и костюмы к спектаклям, созданные прославленными модельерами. Также привлекают внимание сундуки: их вообще много в квартире.
Оказывается, артистка их коллекционировала. У входа в гостиную — витрина с платьем от Кардена к фильму-балету «Анна Каренина» 1974 г. Платье выполнено из полупрозрачного газа темно-зеленого цвета.
Она была разной: в одну секунду ангельски спокойной, в другую — безудержным ураганом. С одним человеком — мудрым учителем, с другим — палачом. Как Одетта и Одиллия, которых она сыграла безупречно — черное и белое, жизнь и смерть, огонь и лед в одном человеке. Майя Плисецкая с партнером в балете «Чайка» 1980 год Она — это, конечно, несравненная и незабвенная Майя Плисецкая. Легендарная русская балерина ушла из жизни восемь лет назад, а ее все так же обожают, ею восхищаются и ее боятся.
Как это и было в ее золотые годы, когда артистка Большого порхала над сценой, будучи душой, сердцем и праведным гласом театра. Стать партнером Майи Михайловны было и трепетно, и опасно — от одного ее слова могла зависеть судьба. А она не боялась, потому что с ней ничего нельзя было сделать». Майя Плисецкая Плисецкая действительно не боялась ничего и никогда не представляла, что ее можно «отменить».
Вообще судьба балерины связана с преследованиями. Сначала посадили мать, расстреляли отца. После за ней самой долгие годы следили спецслужбы СССР: об этом она часто рассказывала в своих интервью, их как раз услышите в каждом «окошке» этой комнаты не стесняйтесь, прислоняйте ухо и слушайте. Таких «глазков» в комнате около семи, за каждым определенный объект. Например, где-то спрятана личная чашка Плисецкой, в другом «окошке» — шляпа от Пьера Кардена любимый кутюрье балерины , в третьем Майя завязывает пуанты, а в четвертом расчесывает свою рыжую копну волос. Чтобы увидеть инсталляцию, надо подняться по красной лестнице — символу творческой судьбы балерины. Только с девятой ступени а всего их 11 можно увидеть макет главного театра России, а если точнее, его исторический зал с блестящей люстрой и маленькой балериной на сцене, в которой нетрудно узнать Майю Михайловну. К сожалению, перформанс с настоящими актерами будет идти всего пару дней: 17 декабря и еще два дня дата пока неизвестна , в обычные дни вместо балерин будут голограммы. Плисецкая часто говорила, что при всем внешнем лоске ее жизни как звезды российского балета единственной, кто выступил на всех правительственных концертах она долгое время прожила в коммунальной квартире. Именно здесь она выросла из обычной танцовщицы в гения балета.