872 дня длилась страшная блокада Ленинграда. Таким образом, блокада Ленинграда была осознанной попыткой уничтожить город вместе с мирными жителями без всякой разумной причины, исключительно по мотивам ненависти. Видео, Ленинград, Блокада Ленинграда (1941-1944), 75 лет Великой Победы. 872 дня ужаса и надежды: архивные кадры блокадного Ленинграда. Блокады Ленинграда во время Войны не было. Иначе не могли бы работать электростанции на привозном угле, крупнейшие заводы на привозном сырье, и некуда было бы деть многие тысячи танков и орудий, произведённых в блокадные годы. Академик Лихачев — о подвигах и ужасах блокадного Ленинграда.
Неизвестная блокада
Отец работал на военном складе, мать — домохозяйка, и нас четверо: старшая сестра 18 лет , я восемь лет , брат шесть лет и маленькая сестренка два годика. Отца на фронт не взяли. Вместе с блокадой начался голод и холод. Мама стала ходить в магазин, стоять в очередях за хлебом, старшая сестра уезжала рыть окопы. Мы, младшие, оставались дома втроем. Я и брат топили железную печь, жгли мебель, газеты, старые книги — в общем, все, что можно было сжечь. Маленькая сестренка лежала и все время плакала, кричала, звала маму. Воды не было, носили снег и ставили на печку.
Мы с братом находили на улице кости и жгли в печке, а потом грызли и давали сестре. Помню, мать приходила из магазина и приносила эти граммы хлеба, черного, тяжелого, неведомо из чего сделанного. Она варила какую-то жидкую кашицу, усаживала нас за стол и кормила. Мы ели, а мама садилась напротив нас, брала маленькую сестренку на руки и плакала. Однажды мать ушла за хлебом и не вернулась. Старшая сестра пошла искать и нашла маму мертвой, не дошедшей до дома совсем немного. Мама умерла от голода возможно, холода — первая буква слова неразборчиво исправлена и представляет собой нечто среднее между «г» и «х» — прим.
Мы остались совсем без этих 125 граммов хлеба на человека. У нас умер брат. Как-то раз пришел отец с работы, принес сухую горчицу и говорит: «Ну, девчонки, будем печь оладьи». Мы с маленькой сестренкой так обрадовались, что будем есть оладьи. Когда отец испек и мы увидели их, такие красивые, то сразу схватили и в рот, но это оказалась такая горечь, что просто нельзя проглотить. Прошло немного времени, и умер отец. От сильного истощения я не ходила, лежала без сознания младшая сестра, а после и она умерла.
Однажды, в апреле 1942 года, старшая сестра оставила меня одну дома. Вернулась через два дня с санками, собрала сумку в дорогу, одела меня, усадила на санки, закутала потеплее и повезла.
Он посетил квартиру профессора Беленького в доме 25 и украл у него из библиотеки какую-то раритетную книгу. А потом, в 1942 году, когда уже стал работать магазин антикварной книги на Литейном, сдал её туда на продажу.
Книга была на государственном учете. В общем грязи было много, но это ничто по сравнению с теми, кто выживал, работал, боролся. Самые тяжёлые времена запомнились чётко, как кадры из фильма. Вот стою я в очереди за пайкой хлеба.
В булочной, при свечке, продавщица вырезает талончики на хлеб, приклеивает их к листочку для отчета, отрезает от влажной чёрной буханки ломоть, кладёт на весы, прибавляет или отрезает. Сбоку от очереди стоит, покачиваясь, тень — дистрофик. Внезапный рывок, скрюченная рука хватает с весов хлеб — и в рот. Человек, или то, что он него осталось, падает на пол, рукой закрывает голову и поедает этот кусок, а ближайшие пинают его ногами...
В сентябре в бомбоубежище, познакомились с мамой и дочкой — очаровательной 4-летней девочкой, жившими в доме 21. В январе мы узнали, что мама свою дочку съела после её смерти. Зима прошла в голоде, бомбежек сильных не было, только артобстрелы. Весна пришла.
Били, в основном, по кораблям ВМФ, стоящим на Неве. Работали пикирующие бомбардировщики. Грохот был такой, что мы, уже привыкшие к шуму, выскочили во двор и смотрели, как, заваливаясь на крыло, падают в пике немецкие самолёты. Помню еще налёт по госпиталям, тогда в один день были сброшены бомбы на несколько госпиталей, в том числе на нашу соседку — больницу Куйбышева.
Снаряды я не считаю, от них мы прятались под арками и в парадных — как от дождя. С той поры прошло уже больше шестидесяти лет, по скудости памяти вспоминаю всё фрагментарно, но что вспомню — так и было. Весна, май. Мы быстро и безболезненно сдали экзамены за 6-й класс и нас направили желающих в совхоз «Выборжский» «Выборжец»?
До отправки я ездил на трамвае он уже кое-где начал ходить на окраины Мурино собирать лебеду и крапиву для еды. Нас человек тридцать в зале совхозного клуба. Прополка гряд. В зависимости от типа сорняков норма 200—300 м гряды в день.
Хороши грядки с мокрицей — там и земля помягче, и есть можно. Берем с собой соль. Пучок травки в соль и в рот. Когда созрели овощи, жить стало сытнее, грызём морковь, турнепс, не отходя от грядки печём картошку.
Помня о доме, пытаемся что-то достать в семью, прячем немного морковин и картошки под матрасы, в углы. Директор в общем, начальник совхоза прискакал на лихом коне не на кляче какой-то , велел сделать обыск в нашем жилье. Подручные выгребают на землю у крыльца кучку овощей. Начальник, гарцуя на упитанном коне, поигрывая плёткой, объясняет нам, как нехорошо мы поступаем.
Мы поняли. Таскали по несколько морковин и прятали уже не в доме, а в канаве, у дороги к трамваю. Как-то работаем в поле на грядках, вдруг — самолёт, немец над нами делает круги на высоте 50—100 м. Мы притихли, затаились.
Пилот, почти на бреющем развернулся над нами, высунулся, махнул рукой, кинул пачку листовок, книжек-раскладушек. В листовках — фотографии из жизни наших военнопленных. Упитанные бывшие солдаты играют с немцами в волейбол, повара на кухне пекут пирожки, в общем — санаторная идиллия. Кстати, о листовках, я их пересмотрел, такие розоватые бумажки размером с конверт.
Примитив жуткий, типа комиксов. Вот некоторые «стихи», что запомнил. Комиссар ведёт бойца биться с немцем до конца. Но лишь немца увидал, комиссар наш в тыл удрал.
И пред нами два солдата русский и немецкий Шутят, курят, как два брата. Вспомним, братцы, как нас всех на войну призвали. Вспомним, как политруки в бой нас посылали. Только мы не дураки, братцы, оказались.
А при встрече со врагом в плен ему сдавались. Мы живем в раю у Сталина Вот уж двадцать с лишним лет, А у русского крестьянина ни еды, ни дома нет. Все советские учения и все бредни Ильича, Я отдам без сожаления за два свежих калача. Ленинградские дамочки, не ройте ваши ямочки.
Придут немецкие таночки, зароют ваши ямочки это по поводу оборонительных работ с участием горожан. И в каждой листовке «Passierschain», пропуск для перехода в плен с рисунком «Штыки в землю». За прочтение и хранение таких листков можно было поплатиться жизнью, но я где-то прятал для памяти. Мама, наверное, сожгла.
В клубе, где мы спали, крысы бегали ночью по ребятам, грызли утащенные нами овощи. Я занемог, еле ползал на грядках. Догадались измерить температуру, отправили домой. Переболел быстро — с такой «диетой» никакая желтуха не справится.
Поехал в совхоз за «расчётом». Заработал я турнепсину, килограмма на 3—4. Наступила вторая блокадная зима. В нашем пользовании уже было три квартиры, но управдом нам дал пользоваться еще одной, в доме 21 во флигеле.
Вещи хозяев стащили в одну комнату, запечатали. Красивая изразцовая печь, правда, с дровами стало плохо. Поставили буржуйку, дрова добывали с папой, если удастся. Один раз стащили брошенную кем-то огромную деревянную лестницу.
От хозяев квартиры осталась куча дореволюционных журналов «Нива». Читал и жёг. Тогда некоторые школы были ведомственные. Восстания, д.
Не было проблем с дровами — ОЖД подкидывала. Топили, кололи сами. И была столовая, что-то добавляли к пайку. За неимением ребят наш класс, седьмой, был старшим, так до выпуска мы и были старшими.
Человек 16 нас было. А мне исполнилось 14 лет. Я вступил в комсомол. Фашисты рядом, а у меня и сомнений нет, не страшно.
Райком комсомола на Невском во дворе нынешнего отеля «Палас», или рядом. Верхний этаж. На этаже удивительно тепло, свет. Что-то спрашивают, отвечаю.
Вручают комсомольский билет, иду домой, глажу на ходу скромную серенькую книжку. Как-то сразу стал секретарём комсомольской организации школы. Что-то полезное я, наверное, делал. Помню, как вразумлял балбесов из младших классов на предмет «ученье — свет».
Своими методами... Но я уже «номенклатура». Под Новый год комсомольский актив района собрали где-то на Пушкинской улице в тёплом подвале. Накрыты столы, у каждого — большая тарелка с мясным макаронным супом много макарон!
У нас дома до войны всегда стояла водка в графине — папа настаивал в ней горький перец стручками, но у меня никогда и мысли не было попробовать, а тут... Я засомневался, но соседи подбодрили — раз налили, надо выпить! Выпил, всё съел. Возвращаясь домой думал, как проявить своё «пьянство».
Вспомнил, что папа в праздники пел и танцевал. Я ограничился кувырканием по сугробам снега, а когда пришёл домой, удивлялся, что мама не заметила, что я пьяный. Я не выдержал, сказал маме, что я пил водку. Мама дала мне пощёчину и отправила спать.
В новый, 1943 г. И что-то ещё, насчёт вовремя остановиться. Хочу писать о 1943 годе, а возвращаюсь в мыслях к 42-му, так много недосказано, деталей, которые в то время означали жить или не жить. Вот я лежу на кровати почти недвижимый, вспоминаю сытые времена.
Приходит Циля Марковна, говорит: «Приходи ко мне завтра в госпиталь, покормлю». Пришел в вестибюль, а там притащили с улицы умирающего дистрофика. Помню, как врач сказал: «Дайте укол морфия». Дали, он воспрянул и, кажется, его выпроводили.
Госпиталь-то для военных. Циля Марковна работала там кастеляншей. Привела к себе в каморку и принесла большую тарелку супа. А как-то раз её мужу, Владимиру Моисеевичу, удалось из Мурманска переправить посылку.
Помню, как она пришла к нам с нераспечатанной посылкой: «Давайте смотреть, что там... Первое, что она сделала, на тонкий ломоток ленинградского хлеба положила толстый ломоть масла и дала мне. Я откусил пару раз и... Или вот.
Папа работает, категория «служащий». Это 300 г. Довоенные дрова кончились. Ходили с папой в поисках топлива.
В его ведении несколько почтовых отделений Куйбышевского района ныне Центрального. Все они закрыты, ключи у папы. Открывали, ломали дощатые стеллажи для посылок, грузили на саночки. Везём домой.
Живём уже в нашей четвертой квартире, в доме 21. Здесь у нас буржуйка, на изразцовою красивую печь дров недостаточно. Журнал «Нива» уже сожжен. Как-то незаметно для меня умер мой старший брат Игорь, он жил на ул.
Чайковского 36, с остальными Кузнецовыми. Помню только, как в конце 41-го пришла к нам одна из моих сестёр, сказала, что они очень голодают. У нас с мамой было полмешка мелкой картошки, которую мама выменяла на папины золотые часы у «подруги» из Рыбацкого. Мамы не было дома и я насыпал кулёчек картошки...
Мама не ругалась, когда я ей сказал. Из Московского района с Благодатного переулка к нам приехали наши родственники Коптяевы, тётя Тоня и её сын, мой ровесник Володя. Муж тёти Тони, дядя Костя, до войны работал на «Электросиле», сразу с началом войны отправили на фронт политруком, и тётя Тоня скоро получила извещение, что он «пропал без вести». Район Благодатного стал фронтовой зоной, всех выселили, они попросили у нас приюта.
Жили вместе около года, потом им разрешили вернуться домой. С Володей я ходил за водой к Неве, справа от Литейного моста была прорубь. Брали саночки, два ведра — хватало на два дня. Спуск к Неве — гранитные ступени, от постоянных выплесков из ведер обледенел, ступени еле угадывались.
Поддерживая друг-друга поднялись с Невы, сели передохнуть. Запомнилось как в замедленной съёмке — по обледенелым ступеням пытается вползти человек. Измождённый, почти чёрное лицо. И руки, обмороженные руки с обломанными ногтями, цепляются в обледеневшие ступени.
Вдвоём с Володей как-то помогли ему преодолеть последние ступени. Лёг с нами рядом. Сказал, что всех по его статье? Перевели мы его на другую сторону.
Пошёл, держась за стену дома, завернул за угол, на Литейный. Хорошо помню весну 1942 года. После жестоких холодов пришла бурная весна. И вот на улицах города, заваленных сугробами снега, на залитых нечистотами лестницах, дворах, появились люди.
Были, конечно, призывы по радио, в газете, но и сами горожане понимали — надо чистить город. Помню как мама долбила лёд ломиком, а я лопатой соскрёбывал его на мостовую. Ещё помню наш первый опыт огородничества. В 1942 г.
Папе дали 100 м2 где-то у Муринского, и даже какие-то семена. Мы приехали трамвай уже туда ходил , расковыряли землю, посыпали её семенами и осенью приехали искать урожай. Не нашли. В 1942 году на Невском был промтоварный магазин.
Торговали всякой всячиной, оставшейся от мирного времени и предметами блокадного быта — коптилками пузырёк с трубочкой, в которой фитиль , мешочками с кремнем, кресалом стальной брусочек и трутом — кусочком ваты. Светящиеся значки разной формы, даже с рисунками. Итак, 1943 год.
Я Игорю беру козье молоко». А мои дети помещались даже в другом бараке, и я им старалась ничего не уделять сверх положенного. А потом этот Игорь потерял карточки. И вот уже в апреле месяце я иду как-то мимо Елисеевского магазина тут уже стали вылезать на солнышко дистрофики и вижу сидит мальчик, страшный, отечный скелетик. Она мне сказала, что она мне больше ни куска хлеба не даст». Не может этого быть!
Он был в тяжелом состоянии. Мы еле взобрались с ним на мой пятый этаж, я его еле втащила. Мои дети к этому времени уже ходили в детский сад и ещё держались. Он был так страшен, так жалок! И все время говорил: «Я маму не осуждаю. Она поступает правильно. Это я виноват, это я потерял свою карточку». А мой сын шепчет: «Мам, дай ему то, что я принес из детского сада». Я накормила его и пошла с ним на улицу Чехова.
В комнате страшная грязь. Лежит эта дистрофировавшаяся, всклокоченная женщина. Увидев сына, она сразу закричала: «Игорь! Я тебе не дам ни куска хлеба. Уходи вон! В комнате смрад, грязь, темнота. Я говорю: «Что вы делаете! Ведь осталось каких-нибудь три-четыре дня, - он пойдет в школу, поправится». Ничего ему не дам!
Чего только стоит дневник маленькой Тани Савичевой. Одиннадцатилетняя девочка начала вести записи в период осады города, когда ее близкие умирали от голода один за другим. Потом этот дневник стал одним из самых ужасающих свидетельств о преступлениях фашизма. Женя умерла в 12. Они эвакуировали ее в поселок Шатки, где она и прижила последние годы жизни. На протяжении двух лет врачи боролись за жизнь девочки, но она была сильно истощена и болела туберкулезом. Крысы-людоеды Маленьких детей определяли в очаг — это так называемый детский сад.
В семьях продовольствия не хватало, а в подобных заведениях кормили, по тем временам, неплохо. Кроме куска хлеба, можно было получить и миску каши. К дисциплине в дошкольных учреждениях относились очень требовательно, некоторые даже сравнивали ее с армейской. За всякую шалость детей могли строго наказать. Что и случилось с одним мальчишкой, но обернулось это весьма плачевно. Мальчик развеселился и начал баловаться.
Экономисты и историки объяснили, почему ленинградская блокада это геноцид
Об этом сообщил глава комитета иностранных дел сейма Польши Павел Коваль. По его словам, виновницей проблем польских фермеров является не Украина, а Россия. Напомним, с 9 февраля аграрии Польши проводят всеобщую забастовку против экспансии украинских сельхозпроизводителей. Протестующие блокируют КПП на границе с Украиной и препятствуют провозу украинского зерна по железной дороге.
На данный момент Киев и Варшава ведут переговоры на уровне министерств.
Март 1942 года по средней температуре месяца стал самым холодным за всю историю метеонаблюдений по 2023 год. В книге «Воспоминания» Дмитрия Сергеевича Лихачёва о годах блокады сказано: Холод был каким-то внутренним. Он пронизывал всего насквозь. Тело вырабатывало слишком мало тепла. Человеческий ум умирал в последнюю очередь. Если руки и ноги уже отказались тебе служить, если пальцы уже больше не могли застегнуть пуговицы пальто, если человек больше не имел никаких сил закрыть шарфом рот, если кожа вокруг рта стала тёмной, если лицо стало похоже на череп мертвеца с оскаленными передними зубами — мозг продолжал работу. Люди писали дневники и верили, что им удастся прожить и ещё один день.
Жилищно-коммунальное хозяйство и транспорт[ править править код ] На 1941 год в Ленинграде было 27 624 домовладения — домов, где проживали люди. В связи с недостаточными поставками топлива в осаждённый город, 17 ноября было запрещено расходовать теплоэнергию на снабжение населения горячей водой. В большинстве домов не работала канализация, водопровод в январе 1942 года действовал лишь в 85 домах [91]. Хлебозаводы перестали получать воду и на сутки прекратили работу [92]. Водопроводные магистрали в ряде мест замёрзли; общая длина замороженных уличных водопроводов составила 36 км [93]. Несмотря на низкие температуры в городе, часть водопроводной сети действовала; большая часть рабочих «Водоканала» была переведена на казарменное положение и были открыты десятки водоразборных колонок, из которых жители окрестных домов могли брать воду, но жителям приходилось также брать воду и из повреждённых труб и прорубей [94] [95]. В январе были закрыты все городские бани за исключением двух, с конца февраля 1942 года они вновь стали открываться [96]. Ещё 13 сентября 1941 года была отключена телефонная связь в квартирах.
Постепенно возвращать телефонию стали с апреля 1943 года [97]. Главным отопительным средством для большинства обитаемых квартир стали особые маленькие печки- буржуйки. В них жгли всё, что могло гореть, в том числе мебель и книги. По решению Ленгорсвета от 8 декабря 1941 года, промышленность города должна была начать выпуск железных временных печек «буржуек» и отпускать их Ленжилуправлению. В декабре должны были изготовить 10 тыс. К 1 февралю 1942 года в городе было 135 тыс. Буржуйки были востребованы и в следующую зиму с 1942 на 1943 год, ибо центральное отопление жилых домов в городе также не работало [100]. Добыча топлива стала важнейшей частью быта ленинградцев.
Недостаток электричества и массовые разрушения контактной сети остановили движение городского электротранспорта. Подвижной состав троллейбусного депо был рассредоточен по улицам из-за того, что депо уже находилось в непосредственной близости от фронта. Занесённые снегом троллейбусы простояли на улицах всю зиму. Более 60 машин были разбиты, сгорели или получили серьёзные повреждения.
При этом немалую роль играло значительное преимущество нападающих в личном составе и, имевшееся в их распоряжении, большое количество танков и самолётов. Немецкий солдат в окопе под Ленинградом А пока немецкое руководство строило планы, а ещё опьянённая успехами прошлых кампаний и гладким началом нынешней, немецкая армия браво продвигалась к намеченным целям, советские войска спешно воздвигали оборону и готовили эвакуацию. Ленинградцы к возможности эвакуироваться относились довольно прохладно. Они неохотно покидали дома. А вот к призыву помочь частям Красной армии в обороне, напротив, отнеслись с большим энтузиазмом. И стар, и млад предлагали свою помощь. Женщины и мужчины охотно соглашались работать на подготовке оборонительных сооружений. После призыва сформировать народное ополчение, военкоматы были буквально завалены тысячами заявлений. В очень короткое время были сформированы 10 дивизий из неподготовленных, но рвущихся в бой жителей. Они были готовы насмерть стоять за свои дома, своих жён и детей. В среде этих новоиспечённых войск были студенты училищ, служащие военно-морских частей и личные составы кораблей. Из них формировали сухопутные бригады и отправляли на фронт. Таким образом, командование ленинградского округа получило пополнение ещё 80 тысячами бойцов. Сталин приказывает Ленинград ни в коем случае не сдавать и защищать до последнего солдата. Кроме наземных укреплений, организовывалась и противовоздушная оборона. В ней использовали зенитные орудия, самолёты-истребители, прожектора, заградительные аэростаты и радиолокационные станции. Девушки-бойцы несут боевое дежурство на крыше дома Об эффективности ПВО можно судить по первому налёту, осуществлённому уже 23 июня 1941 года — буквально на второй день войны. Ни один вражеский самолёт к городу не прорвался. За первое лето было произведено 17 налётов, в которых принимали участие более полутора тысяч самолётов. К Ленинграду прорвались всего 28 штук. А 232 самолёта уже никогда никуда не вернулись — они были уничтожены. К 10-му июля 1941 года немецкие танковые части находились в 200 км от Ленинграда. Продвигайся они и дальше в столь бодром темпе, до города армия бы дошла за 10 дней. К этому моменту фронт 11-ой советской армии уже был прорван. Казалось, что ничто не помешает взять Ленинград с ходу. Впрочем, далеко не все немецкие генералы были согласны с этим пунктом плана. Ещё до нападения звучали мысли о том, что осада может значительно упростить поставленную задачу и сберечь жизни немецким солдатам. Первая волна Эвакуация жителей из блокадного Ленинграда должна была проходить в несколько этапов. Уже 29 июня — спустя неделю с начала войны — первые эшелоны повезли 15 тысяч детей прочь от города. Всего Ленинград должны были покинуть 390 тысяч детей. К сожалению, согласно планам эвакуации, конечным пунктом для большого числа из них должен был стать юг ленинградской области. Но именно туда направлялись немецкие части. Поэтому, в спешном порядке, 170 тысяч детей вернули обратно в Ленинград. Но вывозили не только детей. Также проходила и плановая эвакуация взрослого населения города. За лето Ленинград покинули 164 тысячи рабочих, которых эвакуировали вместе с предприятиями. Для первой волны эвакуации было очень характерно крайнее нежелание жителей покидать город. В затяжную войну попросту не верили. А оставлять свои дома, и отрываться от привычного уклада жизни было и нежелательно, и несколько боязно. Эвакуация детей из Ленинграда Эвакуация продолжалась под надзором специально созданных комитетов. Использовались все доступные маршруты — железная дорога, шоссе и просёлочные дороги. Ситуация осложнялась ещё и тем, что, с продвижением немецких войск, в Ленинград хлынула волна беженцев с окружающих районов. Людей надо было принять и, в самые короткие сроки, переправить дальше вглубь страны. Всё лето напряжённо работали все задействованные в процессе эвакуации структуры. Когда началась эвакуация, железнодорожные билеты перестали поступать в свободную продажу. Теперь уехать могли только те, кто подлежал эвакуации. Согласно данным комиссии, до начала блокады Ленинграда, из города вывезли 488 тысяч ленинградцев и 147,5 тысяч прибывших в город беженцев. Двадцать седьмого августа 1941 года железнодорожное сообщение между Ленинградом и остальной территорией Советского Союза было прервано. Восьмого сентября было окончательно прервано и любое сухопутное сообщение. После того, как немцам удалось захватить Шлиссельбург. Эта дата стала официальным днём начала блокады в Ленинграде.
Между ноябрем 1941-го и маем 1942 г. Размер продовольственного пайка находился на уровне голодания, большинство людей не имело возможности пополнить его из неофициальных источников - в результате показатель смертности вырос до ужасающего уровня. Летом 1942 г. Но улучшение продовольственного снабжения пришло слишком поздно, чтобы спасти большинство из тех людей, чье здоровье было смертельно подорвано в течение предшествующих месяцев. Немецкая блокада была явно нацелена на взятие города измором для достижения стратегического преимущества в войне. То, что, несмотря на колоссальное число жертв этой тактики, Ленинград не сдался и продолжал держать оборону, не служит опровержением факта, что этот голод был задуман Берлином после провала блицкрига как военная операция. Сознание в основном теряли мужчины Теоретически советское руководство могло выбрать вариант вывода войск и сдачи города. Но если принять во внимание заявление Гитлера относительно будущего Ленинграда после победы Германии и методов обращения с населением оккупированных территорий, то нет никаких оснований полагать, что судьба ленинградцев под нацистским правлением была бы лучше участия в реальных условиях блокады. Наверное, можно было еще в первые недели войны эвакуировать большее число детей и других неработоспособных жителей города. Могли и должны были быть созданы большие запасы продовольствия в надежно охраняемых складах. Размер продовольственных пайков мог быть сокращен ранее, что позволило бы дольше сохранять истощающиеся резервы. Быстрее могло бы быть налажено полномасштабное функционирование Дороги жизни. Теоретически было бы оправданным, чтобы при перевозках приоритет отдавался транспортам продовольственного обеспечения и эвакуируемых, сравнительно с транспортировкой промышленных материалов. Однако остаются сомнения, могли ли эти и другие меры значительно уменьшить масштабы голода, не говоря уже о предотвращении его. Мартиролог все равно был бы огромен. Началом блокады Ленинграда традиционно считается 8 сентября 1941 г. Однако реально ленинградцы потеряли возможность покинуть свой город почти двумя неделями раньше: железнодорожное сообщение было прервано 27 августа, на вокзалах, в эшелонах на пригородных станциях скопились десятки тысяч людей, ожидавших возможного прорыва на восток. Но чуда не произошло, и в середине сентября ленинградцы стали возвращаться домой, а транзитные пассажиры были расселены в общежитиях города и ближайших пригородах. Смертность стала расти с июля 1941 г. В ноябре были отмечены первые случаи голодной смерти. В конце месяца участились голодные обмороки на производстве и на улице.
Жительница блокадного Ленинграда рассказала об ужасах войны
У блокады женское лицо: пронзительные воспоминания жительниц Ленинграда. Как только была прорвана блокада, вышло постановление за подписью председателя Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград дымчатых кошек». Под таким девизом живут люди, пережившие блокаду, и несмотря на то, что со дня полного освобождения Ленинграда прошло уже 80 лет, они хорошо помнят, как выживали тогда. Если вы хотите узнать больше об ужасах осажденного нацистами Ленинграда, прочтите «Блокадную книгу», авторами которой являются Алесь Адамович и Даниил Гранин.
Блокада Ленинграда во время Великой Отечественной войны
Сегодня в России отмечают 70-летие со дня освобождения Ленинграда от фашистской блокады – Самые лучшие и интересные новости по теме: Блокада, воспоминания, истории на развлекательном портале Блокада Ленинграда одна из самых трагичных страниц в Великой Отечественной войне и всей истории России: о том, как город переживал эти тяжелейшие годы, читайте в материале ФедералПресс. Российская газета.
«Вернувшиеся в Ленинград никогда не простили себе того, что они выжили в блокаде»
Блокады Ленинграда во время Войны не было. Иначе не могли бы работать электростанции на привозном угле, крупнейшие заводы на привозном сырье, и некуда было бы деть многие тысячи танков и орудий, произведённых в блокадные годы. Блокада Ленинграда началась 8 сентября 1941, полное освобождение состоялось 27 января 1944. «В блокаде Ленинграда участвовали и совершали преступления представители очень многих европейских стран. В этом разделе на тему «Блокада Ленинграда» вы найдёте жуткие и мистические истории на любой вкус. Во-вторых – да, безусловно, после замыкания кольца блокады поздней осенью 1941 года в Ленинграде разразился страшный голод, который продолжался фактически до конца весны 1942 года. Российская газета.